Одной холодной ночью, залитой мерцанием звезд, я стоял на краю тьмы и ждал восход. Песок в пустыне блестел словно посеребренный сахар. Снова и снова ветер шептал мне Его имя: “Авва, Авва”. Моя вахта закончилась, и я понимал, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. В уединенной пещере в пустыне Сарагоса я познал Бога, как своего Отца. Я снова был ребенком, охваченным чувством восторга, любви и хвалы.
Снова стать маленьким ребенком (поскольку Иисус учил нас делать именно так) - означает вернуть себе чувство удивления, восхищения и огромного восторга от всего, что реально. Посмотрите на лицо ребенка рождественским утром, когда он входит в гостиную, преобразившуюся от ночного визита Санта Клауса. Или когда он находит монету под подушкой, или видит свою первую радугу, или впервые вдыхает аромат розы. У немногих из нас перехватывает дыхание от этих вещей, как когда-то раньше. Прогулка по коридору времени сделала нас больше, а все остальное уменьшилось в размерах и перестало нас впечатлять.
Мы знаем силу своего ума и воли. Мы добились некоторой власти над природой, над болезнями. Посредством чуда современных технологий мы смогли увидеть, услышать и пережить то, что было однажды доступно только Колумбу, Магеллану и другим путешественникам. В не столь отдаленном прошлом было время, когда гром заставлял людей трястись от страха и ощущать себя маленькими. Но Бога вытесняют из Его мира наукой. Чем больше человек знает о метеорологии, тем меньше его тянет перекреститься во время грозы. Теперь самолеты летают над ураганами, под ними и вокруг них. Спутники низводят эти однажды внушавшие страх явления природы до фотографий. Какое бесславие (если гроза может страдать от бесславия) быть низведенным от Божьего деяния до мелкой неприятности!
Даже космос постепенно перестал впечатлять нас. Мы говорим о пробах грунта на Марсе с таким же восхищением, как если бы мы отправили фотографа в Ист-Виллидж в Нью-Йорке. Мы стали пресыщенными, неспособными испытывать восторг и восхищение. Это уменьшение впечатлительности может быть признаком зрелости, необходимым и здоровым последствием прогресса. Но мне кажется, что это больше свидетельствует о нашей потере равновесия. По-настоящему уравновешенный человек сохраняет способность испытывать восхищение и выражает готовность выражать его посредством признания Творца, спонтанного признания того, что он - человек, а не Бог, ограниченное существо, которое, будучи далеко от понимания бесконечности, счастливо и безнадежно поглощено восторгом от нее.
Наш лаконичный ответ на реальность еще более спокоен, когда мы встречаемся с Иисусом Христом и исследуем христианский образ жизни. Хотя мы окружены такой возвышенной и требовательной этикой, что это кажется невозможным, но нас не ошеломляет тот образ жизни, который предложен нам Христом. Он говорит, что стандарт для христианского образа жизни - это агапэ. “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Иоанн 15:13).
По выражению Павла, любовь к Иисусу - это кенозис, полное самоопустошение. И Христос решительно говорит: “как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга” (Иоанн 13:34). Хотя он предлагает нам такое изобилие благости и святости, перед которыми мы можем только прошептать: “Кто же тогда может спастись?”, нам все равно очень сильно не хватает чувства удивления. Мы напоминаем спринтера, которого попросили пробежать стометровку за пять секунд. После нескольких безуспешных попыток он начинает расстраиваться из-за состояния беговой дорожки и жалуется на то, что ему жмут кроссовки. Ему никогда не приходит в голову то, что эта затея по-человечески невозможна. Нам нужно уделить время тому, чтобы на некоторое время открыть от изумления рот в ответ на то, что от нас требуется.
Поразмышляйте всего о нескольких радикальных требованиях, записанных в синоптических Евангелиях: Если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Матфей 5:39). Кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду (Матфей 5:40). Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся (Матфей 5:42) В этих местах Писания Иисус описывает ответ христианина на действия других.
Но Его учение не просто пассивно: “Любите врагов ваших [даже таких, как Саддам Хуссейн], благословляйте проклинающих вас” (Матфей 5:44). Иисус показывает Своего небесного Отца как пример для нас. Как Бог посылает дождь на праведных и неправедных, так и мы должны поступать так же. Любой может любить своих друзей, тех, к кому он испытывает взаимные чувства. Истинное благочестие требует больше, гораздо больше.
Нагорная проповедь продолжается: Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя (Матфей 5:29). И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя (Матфей 5:30). Когда приходит призыв Христа, наш ответ на него должен быть от всего сердца: “Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов” (Матфей 8:21–22). Сюда включен отказ — полный отказ — от семьи: “Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником” (Лука 14:25–26).
Иисус говорит: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали [и] пророков, бывших прежде вас (Матфей 5:11 - 12). Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч (Матфей 10:34). Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел (Иоанн 15:18)
Список таких стихов можно продолжать и продолжать. Сумасбродные, завышенные требования. Христос пришел не для того, чтобы принести мир, а меч. Он хочет, чтобы мы облеклись во всеоружие Божье, а не в банные халаты. Он противоречит нашим заключения, что проза - это поэзия, речь - это песня, близорукость - это ясное видение, и что видимое, ощутимое и бренное может быть достойным достижением для того, кто вдохнул в себя творческую сущность Бога. Единственная нормальная реакция на евангельский стандарт святости - это удивление и замешательство, граничащее с недовольством. Божье Слово должно приводить нас в смущение, потому что оно так много говорит о том, чего мы не хотим слышать. Но почему большинство из нас не приходят в смущение? Почему Слово не приводит нас в восторг, не пугает и не шокирует? Это не из-за того, что мы плохо его знаем - мы слышим его из недели в неделю. Почему оно не заставляет нас переоценить свою жизнь?
Все исходит от наших заблуждений. Это возвращается к нашему заблуждению. Мишель Куист говорит: Мы удовлетворены своей приличной маленькой жизнью. Мы довольны своими хорошими привычками; мы принимаем их за добродетели. Мы довольны своими небольшими усилиями; мы принимаем их за продвижение вперед. Мы гордимся своими действиями; они заставляют нас думать, что мы жертвуем собой. Нас впечатляет наше влияние; мы представляем, что оно будет преобразовывать жизнь других. Мы гордимся тем, что отдаем, хотя это скрывает то, что мы удерживаем для себя. Мы даже можем ошибочно принимать совпадающие интересы за настоящую дружбу.
Когда искренний христианин открывает себя для жизни, предложенной Иисусом — жизни постоянной молитвы и полного бескорыстия, творческого совершенства и чистоты сердца, которая превосходит целомудрие, чтобы повлиять на каждый аспект нашей личности - Его чувство восторга и удивления может быстро превратиться в цинизм и пессимизм. Начинает расти подозрение, что евангельская этика - непрактична, невозможна, и поэтому не важна. Это красивые слова, но кто обращает на них внимание. В конце концов, от меня нельзя требовать все это делать! Я не могу выжить в современных джунглях, если я буду относиться к словам Иисуса серьезно. Я не могу быть всегда щедрым. Должен быть предел. Но Христос не устанавливает никаких пределов. И нужно встретиться с этой проблемой лицом к лицу. Является ли евангельская этика устаревшей и не имеющей отношения к действительности? Кто-нибудь вообще обращает на нее внимание? Должны ли мы стараться избегать ее в своем учении?
В ходе истории было предложено несколько решений, чтобы разрядить динамит учения Иисуса о морали. Согласно одному подходу “Иисус говорит с точки зрения восточного человека. Вы знаете, как они все имеют тенденцию обращаться к мистицизму. Они не такие рационалисты, как мы”. Мы перенесли наш уравновешенный западный образ мышления на поэтический, творческий, семитский образ мыслей Иисуса. В конце концов, ни у кого из глаз не торчат бревна. А как насчет этого образа: “ удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие”. Такой язык не просто невозможен. Он невежествен! Разве на нас не влияет экономика? Миром управляют деньги. Любые христианские мероприятия нуждаются в финансировании.
А как насчет отрывка из Иоанна о болях женщины, рождающей ребенка или об опустошении чрева, как написано у Марка. Это слишком сильный язык. Люди не поймут. Будет более благоразумно сделать эти опасные принципы безопасными. Влейте как можно больше воды в огненное вино Христа. В конце концов, он был восточным человеком. Очень хорошо. Пусть будет так. Тем не менее, Иисус сказал: “Прощайте ближнему до седмижды семидесяти раз” (Матфей 18:22). Даже если это наставление - “восточное преувеличение”, оно должно что-то означать. А что означают многие другие острые формулировки, которые так сильно любил Иисус? Что означает важная фраза “благая весть проповедуется нищим” (Матфей 11:5, перевод с англ. - примеч. переводчика)?
Спрашивается, сколько из тех, кто протестуют против присутствия христиан на антивоенных демонстрациях, познали истину о том, что миссия церкви состоит в том, чтобы проповедовать евангелие нищим? Сколько монашеских орденов были основаны, чтобы учить бедных, а теперь обходятся так дорого, что нищие не могут себе позволить их? Проходим ли мы мимо стиха о прощении ближнего седмижды семьдесят раз, как мимо восточного преувеличения, или мы вынуждены признать, что признак церкви Христа - это то, что она должна быть местом для нищих? Разве Мессию признают не через служение бедным?
Ученики спрашивали Иоанна Крестителя: “Ты ли Мессия или нам ждать другого?” (см. Лука 3:15). Иисус говорит людям: “Пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют” (в англ. версии - благая весть проповедуется нищим; примеч. переводчика) Лука 7:22. Церковь во всех ее структурах должна быть знаменем любви Христа, поднятым для бедных. Проходя мимо этого болезненного предложения, церковь сама обеднела, а также стала не очень уверенной и неубежденной, чтобы проповедовать евангелие ясно и понятно. Она стала слишком по-детски привязанной к безделушкам почестей, лицемерию дипломатии, унизительным одолжениям со стороны богатых, идолопоклонству структурам и цене места.
Вторая теория гласит, что Иисус предлагает принципы, а не правила. Он не говорит о практическом применении. Он просто дает цель, идеалистическую картинку, к которой мы должны стремиться. Это низводит Христа до уровня романтичного провидца: его учение - прекрасно в теории, но не практично на деле. Конечно, если бы люди жили по Его Евангелию, то не было бы никаких войн, национальных распрей или домашних ссор. Но Христос был всего лишь мечтательным реформатором с огромным количеством грандиозных идей.
Еще есть идея о второсортном гражданстве. Эта точка зрения гласит, что этическое учение Иисуса предназначалось только для определенного класса. Есть два вида гражданства в Царстве Божьем: для совершенных и обычных людей. Последние не призваны к совершенству. И все же Нагорная проповедь реально провозглашает призыв ко святости для всех христиан. Нет никаких различий между “святым” и обычным. По правде говоря, эти причины для отвержения пути Иисуса - более приемлемы, чем тот, что избирают многие христиане: этика евангелия слишком будоражит нас, она слишком проблематичная, чтобы жить по ней. Давайте заметем ее под коврик и забудем о ней. Если представлять ее другим такой, какая она есть, люди отвернутся от нас. Мы не спешим строить наше учение о морали вокруг Евангелия.
Например, в трех различных местах Новый Завет вполне ясно говорит нам, что наши грехи прощаются в той степени, в какой мы прощаем других. Эта истина ярко отображена в притче о немилосердном слуге. Он должен своему хозяину более десяти тысяч долларов, тогда как его коллега должен этому слуге сравнительно несерьезную сумму - примерно около двадцати пяти долларов. Между этими двумя долгами существует огромная несоразмерность. Но даже тогда, когда хозяин любезно прощает своему слуге долг, тот отказывается простить своего должника. Мораль ясна: если мы не прощаем нашим врагам, то мы сами не получаем прощение (см. Лука 6:37).
В течение долгого времени богословие исповедания грехов не было представлено с этой точки зрения. Мы придирались к приблизительному числу грехов, за которые мы можем получить прощение, а также к точным определениям разновидностей греха. Мы учитываем нарушенные границы дозволенного и равномерное распределение вины. Когда мы все же предлагаем прощение, довольно часто мы делаем это в духе превосходства, используя прощение как что-то, что висит над головой тех, кого мы соизволили отпустить со своего крючка. Новый Завет актуален только тогда, когда мы ухватываем фундаментальное значение радикального призыва Евангелия, в то же самое время понимая, что мы никогда не сможем полностью их исполнить. Никто из нас не может сказать: “Я соблюл все заповеди”. Мы всегда в какой-то мере терпим в этом неудачу.
Подумайте снова о прощении. В своем сердце никто из нас не простил своих врагов полностью, как мы должны это делать. Во время встречи Иисуса со Своими апостолами после воскресения на берегу Тивериадского моря, когда мы, возможно, ожидали бы увидеть то, что Рэймонд Браун называет “воздействием невыносимой славы”, Иисус подает им рыбу и жареный картофель. Нет никакого упоминания и даже, похоже, воспоминания об их предательстве. Там не слышно упрека или косвенного намека на их трусость во время испытания. Там не было саркастического приветствия: “Ну, что же, Мои ненадежные друзья...”. Нет никакой мстительности, злости или унизительного упрека. Только слова теплоты и нежности.
То же самое происходит в Горнице, когда Иисус говорит: “Мир вам”. Это больше, чем прощение. Молчание Иисуса изящно. Чтобы научиться значению крепкой дружбы, деликатности в общении, чуткости к чувствам других и любви, которая “не ведет учета ошибок” (1 Коринфянам 13:5, перевод с англ. - примеч. переводчика), нам нужно услышать прощение в сердце Иисуса, когда Он говорит Марии Магдалине Пасхальным утром: “Пойдите, возвестите братьям Моим…” (Матфей 28:10).
Требования Евангелия приводят нас к отчетливому осознанию своей слабости и несовершенства. Они ошеломляют нас, помогают нам не переоценивать свои силы и заставляют нас осознать, насколько мы ограничены. Это осознание - когда мы позволяем ему проникнуть в свое сердце - хранит нас от самодовольства, самоуспокоенности и самодостаточности, которые отравляют настоящую духовность. Слово Божье помогает нам увидеть свою нужду. До тех пор, пока мы не подчиним свою жизнь суду Евангелия и стандартам совершенства и добродетели, установленным Иисусом, мы не сможем глубоко осознать, что мы - грешники, нуждающиеся в милости.
Кто из нас на самом деле познал на опыте истину, что мы спасены; что мы не спасаем сами себя; что в действительности мы - бедные, слабые грешники, с передаваемыми по наследству ошибками и ограниченными добродетелями; что мы являемся Божьими детьми не по заслугам, а по Божьей милости. Если радикальные требования христианской жизни никогда не будут нам предложены, если вместо этого мы будем довольствоваться безразличным соблюдением чуть теплого набора предписаний, мы легко станем самоправедными фарисеями, убежденными в своей правоте. Мы будем стараться спасти себя своими добрыми делами. Мы никогда не испытаем тайну искупления или любящей зависимости от Бога.
Согласно нашим собственным неуязвимым стандартам справедливости и чести, мы вполне преуспеваем в том, чтобы разыгрывать из себя христиан. Как часто кающийся католик приходит к таинству исповеди и говорит: “Благослови меня, отче, ибо я согрешил. Последний раз я был на исповеди год назад. Я ходил на Мессу каждое воскресенье и не ел мясо в постные дни. Другого вроде больше ничего нет”. Такая исповедь - ужасный упрек христианскому катехизису.
Если мы не обращаем внимания на радикальные требования Нового Завета в своем учении и игнорируем сбивающие с толку последствия заповеди любви ко всем, мы делаем христианство слишком легким и лишаем его значимости. Мы становимся такими же виновными, как фарисеи, которые игнорируют более важные и трудные вопросы о милосердии, любви и вере, соблюдая более легкие законы церкви, предназначенные только для того, чтобы быть границами христианского посвящения. Радикальные требования Иисуса ежедневно напоминают нам о наших недостатках и заставляют нас осознать, что спасение - это Божий дар.
Здесь мы постигаем суть этого откровения. Если Евангелие и говорит нам что-то, если церковь провозглашает из года в год всего одну вещь, то это то, что спасение является бесплатным Божьим даром. Евангелие - это добрая весть о бесплатном искуплении. “Но вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; [некогда] непомилованные, а ныне помилованы” (1 Петра 2:9-10). Мы были переведены в царство возлюбленного Божьего Сына не своими заслугами, а по Его милости: Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился. Ибо мы - Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять (Ефесянам 2:8 -10).
Евангелие хотело бы, чтобы мы раз и навсегда поняли, что лозунг Армии Спасения “Иисус спасает” намного ближе к разуму и сердцу Христа, чем законничество и морализирование.
Снова стать маленьким ребенком (поскольку Иисус учил нас делать именно так) - означает вернуть себе чувство удивления, восхищения и огромного восторга от всего, что реально. Посмотрите на лицо ребенка рождественским утром, когда он входит в гостиную, преобразившуюся от ночного визита Санта Клауса. Или когда он находит монету под подушкой, или видит свою первую радугу, или впервые вдыхает аромат розы. У немногих из нас перехватывает дыхание от этих вещей, как когда-то раньше. Прогулка по коридору времени сделала нас больше, а все остальное уменьшилось в размерах и перестало нас впечатлять.
Мы знаем силу своего ума и воли. Мы добились некоторой власти над природой, над болезнями. Посредством чуда современных технологий мы смогли увидеть, услышать и пережить то, что было однажды доступно только Колумбу, Магеллану и другим путешественникам. В не столь отдаленном прошлом было время, когда гром заставлял людей трястись от страха и ощущать себя маленькими. Но Бога вытесняют из Его мира наукой. Чем больше человек знает о метеорологии, тем меньше его тянет перекреститься во время грозы. Теперь самолеты летают над ураганами, под ними и вокруг них. Спутники низводят эти однажды внушавшие страх явления природы до фотографий. Какое бесславие (если гроза может страдать от бесславия) быть низведенным от Божьего деяния до мелкой неприятности!
Даже космос постепенно перестал впечатлять нас. Мы говорим о пробах грунта на Марсе с таким же восхищением, как если бы мы отправили фотографа в Ист-Виллидж в Нью-Йорке. Мы стали пресыщенными, неспособными испытывать восторг и восхищение. Это уменьшение впечатлительности может быть признаком зрелости, необходимым и здоровым последствием прогресса. Но мне кажется, что это больше свидетельствует о нашей потере равновесия. По-настоящему уравновешенный человек сохраняет способность испытывать восхищение и выражает готовность выражать его посредством признания Творца, спонтанного признания того, что он - человек, а не Бог, ограниченное существо, которое, будучи далеко от понимания бесконечности, счастливо и безнадежно поглощено восторгом от нее.
Наш лаконичный ответ на реальность еще более спокоен, когда мы встречаемся с Иисусом Христом и исследуем христианский образ жизни. Хотя мы окружены такой возвышенной и требовательной этикой, что это кажется невозможным, но нас не ошеломляет тот образ жизни, который предложен нам Христом. Он говорит, что стандарт для христианского образа жизни - это агапэ. “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих” (Иоанн 15:13).
По выражению Павла, любовь к Иисусу - это кенозис, полное самоопустошение. И Христос решительно говорит: “как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга” (Иоанн 13:34). Хотя он предлагает нам такое изобилие благости и святости, перед которыми мы можем только прошептать: “Кто же тогда может спастись?”, нам все равно очень сильно не хватает чувства удивления. Мы напоминаем спринтера, которого попросили пробежать стометровку за пять секунд. После нескольких безуспешных попыток он начинает расстраиваться из-за состояния беговой дорожки и жалуется на то, что ему жмут кроссовки. Ему никогда не приходит в голову то, что эта затея по-человечески невозможна. Нам нужно уделить время тому, чтобы на некоторое время открыть от изумления рот в ответ на то, что от нас требуется.
Поразмышляйте всего о нескольких радикальных требованиях, записанных в синоптических Евангелиях: Если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (Матфей 5:39). Кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду (Матфей 5:40). Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся (Матфей 5:42) В этих местах Писания Иисус описывает ответ христианина на действия других.
Но Его учение не просто пассивно: “Любите врагов ваших [даже таких, как Саддам Хуссейн], благословляйте проклинающих вас” (Матфей 5:44). Иисус показывает Своего небесного Отца как пример для нас. Как Бог посылает дождь на праведных и неправедных, так и мы должны поступать так же. Любой может любить своих друзей, тех, к кому он испытывает взаимные чувства. Истинное благочестие требует больше, гораздо больше.
Нагорная проповедь продолжается: Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя (Матфей 5:29). И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя (Матфей 5:30). Когда приходит призыв Христа, наш ответ на него должен быть от всего сердца: “Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов” (Матфей 8:21–22). Сюда включен отказ — полный отказ — от семьи: “Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником” (Лука 14:25–26).
Иисус говорит: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали [и] пророков, бывших прежде вас (Матфей 5:11 - 12). Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч (Матфей 10:34). Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел (Иоанн 15:18)
Список таких стихов можно продолжать и продолжать. Сумасбродные, завышенные требования. Христос пришел не для того, чтобы принести мир, а меч. Он хочет, чтобы мы облеклись во всеоружие Божье, а не в банные халаты. Он противоречит нашим заключения, что проза - это поэзия, речь - это песня, близорукость - это ясное видение, и что видимое, ощутимое и бренное может быть достойным достижением для того, кто вдохнул в себя творческую сущность Бога. Единственная нормальная реакция на евангельский стандарт святости - это удивление и замешательство, граничащее с недовольством. Божье Слово должно приводить нас в смущение, потому что оно так много говорит о том, чего мы не хотим слышать. Но почему большинство из нас не приходят в смущение? Почему Слово не приводит нас в восторг, не пугает и не шокирует? Это не из-за того, что мы плохо его знаем - мы слышим его из недели в неделю. Почему оно не заставляет нас переоценить свою жизнь?
Все исходит от наших заблуждений. Это возвращается к нашему заблуждению. Мишель Куист говорит: Мы удовлетворены своей приличной маленькой жизнью. Мы довольны своими хорошими привычками; мы принимаем их за добродетели. Мы довольны своими небольшими усилиями; мы принимаем их за продвижение вперед. Мы гордимся своими действиями; они заставляют нас думать, что мы жертвуем собой. Нас впечатляет наше влияние; мы представляем, что оно будет преобразовывать жизнь других. Мы гордимся тем, что отдаем, хотя это скрывает то, что мы удерживаем для себя. Мы даже можем ошибочно принимать совпадающие интересы за настоящую дружбу.
Когда искренний христианин открывает себя для жизни, предложенной Иисусом — жизни постоянной молитвы и полного бескорыстия, творческого совершенства и чистоты сердца, которая превосходит целомудрие, чтобы повлиять на каждый аспект нашей личности - Его чувство восторга и удивления может быстро превратиться в цинизм и пессимизм. Начинает расти подозрение, что евангельская этика - непрактична, невозможна, и поэтому не важна. Это красивые слова, но кто обращает на них внимание. В конце концов, от меня нельзя требовать все это делать! Я не могу выжить в современных джунглях, если я буду относиться к словам Иисуса серьезно. Я не могу быть всегда щедрым. Должен быть предел. Но Христос не устанавливает никаких пределов. И нужно встретиться с этой проблемой лицом к лицу. Является ли евангельская этика устаревшей и не имеющей отношения к действительности? Кто-нибудь вообще обращает на нее внимание? Должны ли мы стараться избегать ее в своем учении?
В ходе истории было предложено несколько решений, чтобы разрядить динамит учения Иисуса о морали. Согласно одному подходу “Иисус говорит с точки зрения восточного человека. Вы знаете, как они все имеют тенденцию обращаться к мистицизму. Они не такие рационалисты, как мы”. Мы перенесли наш уравновешенный западный образ мышления на поэтический, творческий, семитский образ мыслей Иисуса. В конце концов, ни у кого из глаз не торчат бревна. А как насчет этого образа: “ удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие”. Такой язык не просто невозможен. Он невежествен! Разве на нас не влияет экономика? Миром управляют деньги. Любые христианские мероприятия нуждаются в финансировании.
А как насчет отрывка из Иоанна о болях женщины, рождающей ребенка или об опустошении чрева, как написано у Марка. Это слишком сильный язык. Люди не поймут. Будет более благоразумно сделать эти опасные принципы безопасными. Влейте как можно больше воды в огненное вино Христа. В конце концов, он был восточным человеком. Очень хорошо. Пусть будет так. Тем не менее, Иисус сказал: “Прощайте ближнему до седмижды семидесяти раз” (Матфей 18:22). Даже если это наставление - “восточное преувеличение”, оно должно что-то означать. А что означают многие другие острые формулировки, которые так сильно любил Иисус? Что означает важная фраза “благая весть проповедуется нищим” (Матфей 11:5, перевод с англ. - примеч. переводчика)?
Спрашивается, сколько из тех, кто протестуют против присутствия христиан на антивоенных демонстрациях, познали истину о том, что миссия церкви состоит в том, чтобы проповедовать евангелие нищим? Сколько монашеских орденов были основаны, чтобы учить бедных, а теперь обходятся так дорого, что нищие не могут себе позволить их? Проходим ли мы мимо стиха о прощении ближнего седмижды семьдесят раз, как мимо восточного преувеличения, или мы вынуждены признать, что признак церкви Христа - это то, что она должна быть местом для нищих? Разве Мессию признают не через служение бедным?
Ученики спрашивали Иоанна Крестителя: “Ты ли Мессия или нам ждать другого?” (см. Лука 3:15). Иисус говорит людям: “Пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют” (в англ. версии - благая весть проповедуется нищим; примеч. переводчика) Лука 7:22. Церковь во всех ее структурах должна быть знаменем любви Христа, поднятым для бедных. Проходя мимо этого болезненного предложения, церковь сама обеднела, а также стала не очень уверенной и неубежденной, чтобы проповедовать евангелие ясно и понятно. Она стала слишком по-детски привязанной к безделушкам почестей, лицемерию дипломатии, унизительным одолжениям со стороны богатых, идолопоклонству структурам и цене места.
Вторая теория гласит, что Иисус предлагает принципы, а не правила. Он не говорит о практическом применении. Он просто дает цель, идеалистическую картинку, к которой мы должны стремиться. Это низводит Христа до уровня романтичного провидца: его учение - прекрасно в теории, но не практично на деле. Конечно, если бы люди жили по Его Евангелию, то не было бы никаких войн, национальных распрей или домашних ссор. Но Христос был всего лишь мечтательным реформатором с огромным количеством грандиозных идей.
Еще есть идея о второсортном гражданстве. Эта точка зрения гласит, что этическое учение Иисуса предназначалось только для определенного класса. Есть два вида гражданства в Царстве Божьем: для совершенных и обычных людей. Последние не призваны к совершенству. И все же Нагорная проповедь реально провозглашает призыв ко святости для всех христиан. Нет никаких различий между “святым” и обычным. По правде говоря, эти причины для отвержения пути Иисуса - более приемлемы, чем тот, что избирают многие христиане: этика евангелия слишком будоражит нас, она слишком проблематичная, чтобы жить по ней. Давайте заметем ее под коврик и забудем о ней. Если представлять ее другим такой, какая она есть, люди отвернутся от нас. Мы не спешим строить наше учение о морали вокруг Евангелия.
Например, в трех различных местах Новый Завет вполне ясно говорит нам, что наши грехи прощаются в той степени, в какой мы прощаем других. Эта истина ярко отображена в притче о немилосердном слуге. Он должен своему хозяину более десяти тысяч долларов, тогда как его коллега должен этому слуге сравнительно несерьезную сумму - примерно около двадцати пяти долларов. Между этими двумя долгами существует огромная несоразмерность. Но даже тогда, когда хозяин любезно прощает своему слуге долг, тот отказывается простить своего должника. Мораль ясна: если мы не прощаем нашим врагам, то мы сами не получаем прощение (см. Лука 6:37).
В течение долгого времени богословие исповедания грехов не было представлено с этой точки зрения. Мы придирались к приблизительному числу грехов, за которые мы можем получить прощение, а также к точным определениям разновидностей греха. Мы учитываем нарушенные границы дозволенного и равномерное распределение вины. Когда мы все же предлагаем прощение, довольно часто мы делаем это в духе превосходства, используя прощение как что-то, что висит над головой тех, кого мы соизволили отпустить со своего крючка. Новый Завет актуален только тогда, когда мы ухватываем фундаментальное значение радикального призыва Евангелия, в то же самое время понимая, что мы никогда не сможем полностью их исполнить. Никто из нас не может сказать: “Я соблюл все заповеди”. Мы всегда в какой-то мере терпим в этом неудачу.
Подумайте снова о прощении. В своем сердце никто из нас не простил своих врагов полностью, как мы должны это делать. Во время встречи Иисуса со Своими апостолами после воскресения на берегу Тивериадского моря, когда мы, возможно, ожидали бы увидеть то, что Рэймонд Браун называет “воздействием невыносимой славы”, Иисус подает им рыбу и жареный картофель. Нет никакого упоминания и даже, похоже, воспоминания об их предательстве. Там не слышно упрека или косвенного намека на их трусость во время испытания. Там не было саркастического приветствия: “Ну, что же, Мои ненадежные друзья...”. Нет никакой мстительности, злости или унизительного упрека. Только слова теплоты и нежности.
То же самое происходит в Горнице, когда Иисус говорит: “Мир вам”. Это больше, чем прощение. Молчание Иисуса изящно. Чтобы научиться значению крепкой дружбы, деликатности в общении, чуткости к чувствам других и любви, которая “не ведет учета ошибок” (1 Коринфянам 13:5, перевод с англ. - примеч. переводчика), нам нужно услышать прощение в сердце Иисуса, когда Он говорит Марии Магдалине Пасхальным утром: “Пойдите, возвестите братьям Моим…” (Матфей 28:10).
Требования Евангелия приводят нас к отчетливому осознанию своей слабости и несовершенства. Они ошеломляют нас, помогают нам не переоценивать свои силы и заставляют нас осознать, насколько мы ограничены. Это осознание - когда мы позволяем ему проникнуть в свое сердце - хранит нас от самодовольства, самоуспокоенности и самодостаточности, которые отравляют настоящую духовность. Слово Божье помогает нам увидеть свою нужду. До тех пор, пока мы не подчиним свою жизнь суду Евангелия и стандартам совершенства и добродетели, установленным Иисусом, мы не сможем глубоко осознать, что мы - грешники, нуждающиеся в милости.
Кто из нас на самом деле познал на опыте истину, что мы спасены; что мы не спасаем сами себя; что в действительности мы - бедные, слабые грешники, с передаваемыми по наследству ошибками и ограниченными добродетелями; что мы являемся Божьими детьми не по заслугам, а по Божьей милости. Если радикальные требования христианской жизни никогда не будут нам предложены, если вместо этого мы будем довольствоваться безразличным соблюдением чуть теплого набора предписаний, мы легко станем самоправедными фарисеями, убежденными в своей правоте. Мы будем стараться спасти себя своими добрыми делами. Мы никогда не испытаем тайну искупления или любящей зависимости от Бога.
Согласно нашим собственным неуязвимым стандартам справедливости и чести, мы вполне преуспеваем в том, чтобы разыгрывать из себя христиан. Как часто кающийся католик приходит к таинству исповеди и говорит: “Благослови меня, отче, ибо я согрешил. Последний раз я был на исповеди год назад. Я ходил на Мессу каждое воскресенье и не ел мясо в постные дни. Другого вроде больше ничего нет”. Такая исповедь - ужасный упрек христианскому катехизису.
Если мы не обращаем внимания на радикальные требования Нового Завета в своем учении и игнорируем сбивающие с толку последствия заповеди любви ко всем, мы делаем христианство слишком легким и лишаем его значимости. Мы становимся такими же виновными, как фарисеи, которые игнорируют более важные и трудные вопросы о милосердии, любви и вере, соблюдая более легкие законы церкви, предназначенные только для того, чтобы быть границами христианского посвящения. Радикальные требования Иисуса ежедневно напоминают нам о наших недостатках и заставляют нас осознать, что спасение - это Божий дар.
Здесь мы постигаем суть этого откровения. Если Евангелие и говорит нам что-то, если церковь провозглашает из года в год всего одну вещь, то это то, что спасение является бесплатным Божьим даром. Евангелие - это добрая весть о бесплатном искуплении. “Но вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; [некогда] непомилованные, а ныне помилованы” (1 Петра 2:9-10). Мы были переведены в царство возлюбленного Божьего Сына не своими заслугами, а по Его милости: Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился. Ибо мы - Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять (Ефесянам 2:8 -10).
Евангелие хотело бы, чтобы мы раз и навсегда поняли, что лозунг Армии Спасения “Иисус спасает” намного ближе к разуму и сердцу Христа, чем законничество и морализирование.
Комментариев нет:
Отправить комментарий