вторник, 25 декабря 2012 г.

Глава 8. Свобода от страха. Часть 2

Жизнь по благодати пробуждает в нас растущее осознание того, что я — тот, кто я есть в глазах Иисуса, и к этому нечего добавить. Важно только Его одобрение. Когда мы пребываем в Иисусе, а Он пребывает в нас, мы можем услышать Его слова: «Думал ли ты когда-нибудь о том, что Я горжусь тем, что ты принял дар веры, который Я предложил тебе? Что Я горжусь тем, что ты добровольно выбрал Меня как своего Друга и Господа, после того как Я избрал тебя? Что Я горжусь тем, что ты не сдался, несмотря на свои слабости и недостатки? Горжусь тем, что ты веришь в Меня настолько, что продолжаешь стараться?

Знаешь ли ты знаешь, что Я благодарен тебе за то, что ты желаешь быть со Мной? Я хочу, чтобы ты знал, как Я благодарен тебе, когда ты останавливаешься, чтобы улыбнуться и утешить ребенка, который заблудился. Я признателен тебе за те часы, которые ты посвящаешь тому, чтобы больше узнать обо Мне. Я благодарен тебе за слова поддержки, которыми ты поделился со своим разочарованным пастором, за твое посещение лежачего больного, за твои слезы об умственно отсталом. То, что ты сделал для них — ты сделал для Меня. Но Мне становится так грустно, когда ты не веришь, что Я полностью простил тебя, или когда ты неловко себя чувствуешь, приближаясь ко Мне".

Молитва — это еще одна сфера, в которой происходит борьба у многих людей, потому что они не понимают, что в свободе Духа существует столько же способов молитвы, сколько существует отдельных верующих. Важным правилом молитвы остается изречение Дона Чепмена: «Молись так, как можешь; не молись так, как не можешь».

Представьте, что вы подарили на день рождения трехлетнему ребенку книжку-раскраску и коробку карандашей. На следующий день он с сияющей улыбкой показывает вам свои картинки. Он раскрасил солнце черным цветом, траву  фиолетовым, а небо зеленым. В правом нижнем углу он добавил кривые расплывчатые полоски и кольца, в левом углу нарисовал какие-то цветные закорючки. Вы с удивлением смотрите на его смелые мазки и интуитивно понимаете, что его душа протестует против своей собственной космической незначительности перед лицом этого огромного, уродливого мира. Позже вы показываете первые художественные достижения вашего ребенка другим сотрудникам в офисе и говорите, что они удивительно напоминают ранние работы Ван Гога.

Маленький ребенок не может нарисовать плохой рисунок, как и дитя Божье не может возносить плохую молитву. «Отец радуется, когда его малышка оставляет свои игрушки и друзей, и бежит к нему, в его объятия. Когда отец прижимает к себе свою кроху, ему безразлично, смотрит ли она по по сторонам, переводя свой взгляд с одной вещи на другую, или же затихает и засыпает у него на руках. Ведь по существу ребенок выбирает быть со своим отцом, уверенный в его любви, заботе и защите, которые он имеет, находясь на его руках. Наша молитва во многом похожа на это. Мы успокаиваемся в объятиях нашего Отца, в Его любящих руках. Наш разум, мысли и воображение могут перескакивать с одного на другое, мы даже можем заснуть, но по существу мы выбираем провести это время с Отцом, доверяясь Ему, принимая Его любовь и заботу и позволяя Ему радоваться нам, как Ему угодно. Это очень простая молитва. Это очень детская молитва. Это молитва, которая открывает перед нами все удовольствия Царства».

Нежность Иисуса никоим образом не определяется тем, как мы молимся или что мы делаем. Для того, чтобы сделать нас сострадательными к другим, Иисус призывает нас принять Его сострадание в нашу собственную жизнь и стать нежными, заботливыми, сострадательными и прощающими по отношению к себе в наших ошибках и промахах.

Сострадание к другим - не простая благодетель, потому что оно избегает поспешных суждений: прав человек или неправ, хороший он или плохой, герой он или злодей. Оно ищет правду во всей ее сложности. Истинное сострадание означает, что, сопереживая неудавшимся планам и несчастной любви другого человека, мы посылаем ему сигнал: «Да, оборванец, я понимаю. Я тоже это испытал».

Рассказывают историю о молодой и динамичной предпринимательнице, у которой появились признаки стресса и напряжения. Доктор прописал ей успокаивающее и попросил ее прийти к нему через пару недель.

Когда она пришла к нему снова, он спросил, почувствовала ли она в себе какие-нибудь изменения. Она ответила: «Нет, не почувствовала. Но я заметила, что другие люди выглядят гораздо более спокойными».

Обычно мы видим других людей не такими, какие они есть, а такими, как мы сами.

Человек, в действительности, является тем, что он видит. А зрение зависит от наших глаз. Иисус использовал метафору с глазами чаще, чем с нашим разумом или волей. Старая пословица о том, что «глаза — это зеркало души», содержит глубокую истину. Наши глаза показывают, большое ли у нас сердце или нет, доброжелательное ли оно или склонное к критике, сострадательное ли оно или склонное к осуждению. Так, как мы видим других людей, — так мы обычно смотрим и на себя. Если мы примирились со своей испорченной человечностью и приняли свой образ оборванца, мы можем с терпением относиться к тем вещам в других людях, которые мы прежде считали неприемлемыми в себе.

Однажды вечером к нам домой зашел молодой человек, чтобы пригласить нашу дочь Симону на свидание. Он показался мне погруженным в себя. Пока он ждал Симону, которая прихорашивалась в своей комнате, он ходил по прихожей с важным видом, позировал, невнятно пробормотал несколько односложных бессодержательных фраз, искоса посмотрел на себя в зеркало, несколько раз зевнул и пытался произвести впечатление безразличного человека. Я задался вопросом: кто же этот молодой турок?

Действительно ли он является самовлюбленным воплощением самодовольного чувства удовлетворения или трогательное воплощение изолированности и одиночества молодых людей, которые были лишены доступа к своим собственным духовным глубинам? Не скрывалось ли за маской напускных поз и мелкого тщеславия глубокое желание искупления?

Наше суждение зависит от того, что мы видим, как глубоко мы смотрим на другого человека, насколько честно мы оцениваем себя, насколько мы готовы узнать историю жизни человека, скрывающуюся за его испуганным выражением лица.

Мягкость Иисуса по отношению к грешникам вытекала из Его способности читать то, что было в их сердцах. За самыми сердитыми позами людей и большинством самых странных защитных механизмов, за их высокомерием и напыщенностью, за их молчанием, насмешками и скрытыми мотивами, Иисус видел маленьких детей, которых недостаточно любили и которые перестали расти, потому что кто-то перестал в них верить. Из-за Своей экстраординарной чувствительности Иисус говорил о верных Ему, как о детях, независимо от того, какими они были высокими, богатыми, умными и успешными.

«Уверенный в своем спасении уникальной благодатью нашего Господа Иисуса Христа...» - это сердцебиение Евангелия, радостное освобождение от страха перед конечным результатом, призыв к принятию самого себя и свобода для того, чтобы быть сострадательными к другим.

Несомненно, мы имеем здесь дело не с банальным вопросом. Сострадательная любовь - ось христианской нравственной революции и единственный признак, по которому узнают истинного ученика, как сказал Иисус. «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Иоанн 13:34-35). На этой новой заповеди строится новый завет в крови Иисуса. Это понятие о братской любви является настолько центральным, что Павел называет его исполнением всего закона и пророков (Римлянам 13:8-10).

Преувеличение и гиперболизация не представляют здесь собой опасности. Опасность скрывается в наших завуалированных попытках объяснить нашу сдержанность в этом отношении. Подставление другой щеки, прохождение лишней мили, непротивление злу насилием и прощение до седмижды семидесяти раз — это не прихоти Сына Человеческого. «Единственное, что решает все, – это вера, которая действует через любовь» (Галатам 5:6, перевод Слово Жизни).

Джон Маккензи писал: «Благоразумие требует сдержанности в любви, как и во всем остальном, но вера разрушает сдержанность. Вера терпит сдержанную любовь к собрату не больше, чем она терпит сдержанную любовь между Богом и человеком».

Сострадание к самому себе закладывает основу нашего сострадания к другим. Когда мы принимаем и применяем к себе сострадание Христа («трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит» [Матфей 12:20]), происходит прорыв в нашей жизни и мы начинаем относиться к другим людям с состраданием. В безвыходных ситуациях путь сострадания приносит исцеление нам самим, а сострадание к самим себе приносит исцеление другим людям. Единение с оборванцами освобождает того, кто принимает сострадание и освобождает того, кто его проявляет, осознавая, что «я мог бы быть на его месте».

Конечно же, жесткая любовь и дисциплина имеют свое место в христианской семье. Если детей не учить разнице между добром и злом, они запросто станут невротичными. Однако, действительно эффективной и результативной может быть только та дисциплина, которой учат в любви. Дисциплина, которую прививают в гневе и раздражении — приносит разделение в семье и приводит к обратному результату в церкви. Предъявление ультиматума подростку, принимающему наркотики: «Лечись или уходи» - это любящий, и возможно спасительный ответ на возникшую ситуацию, если только проводится четкое различие между поступком и оступившимся. Уильям Шекспир очень мудро заметил: «Чтоб добрым быть, я должен быть жестоким».

Общество Анонимных Алкоголиков было основано 10 июня 1935 года Билом Уилсоном и доктором Бобом в городе Акрон, штат Огайо. На ранних этапах возник оживленный спор о том, кто мог стать членом этого общества. Можно ли не допускать некоторых людей по каким-то причинам, как это делают некоторые загородные клубы? Кого можно принимать, а кого нет? Кто будет решать, достоин ли какой-то алкоголик стать членом этого общества, или нет? Некоторые члены хотели открыть членство только для тех, кто обладал моральной ответственностью. Другие настаивали на том, что единственным условием для принятия было признание: «Я думаю, что я алкоголик. Я хочу перестать пить».

Согласно программе Двенадцать шагов и Двенадцать традиций, автор которой естественно остался анонимным, этот спор разрешился самым необычным образом. Деятельность этого общества отметила двухлетний юбилей. В то время еще не было заметно каких-либо значительных результатов, крове двух безымянных групп алкоголиков, которые боролись с пагубным пристрастием и старались продолжать идти к свету.

В одной из этих групп появился новый человек. Он постучал в дверь и попросил разрешения войти. Он откровенно поговорил с самым старым членом сообщества и быстро понял, что он представлял собой безнадежный случай. Но больше всего на свете он хотел исцелиться. «Я должен сказать вам, что я жертва еще одной зависимости, последствия которой еще хуже, чем от алкоголизма. Возможно, вы не захотите, чтобы я был посреди вас. Позволите ли вы мне присоединиться к вашей группе?»

И перед членами общества встала дилемма. Что же они должны были сделать? Самый старый член сообщества призвал двух других и выложил им все факты в конфиденциальной обстановке. «Что мы будем с ним делать? Если мы не примем этого человека, то он скоро умрет. Если мы разрешим ему приходить, один только Бог знает, какие неприятности он навлечет на нашу голову. Каким будет ваш ответ: да или нет?»

Сначала старейшины смотрели только на негативные стороны. «Мы помогаем только алкоголикам» - сказали они. «Мы должны пожертвовать этим человеком ради блага всех остальных». Дискуссия продолжалась, в то время как жизнь этого человека повисла на волоске.

Затем один из них начал говорить совершенно в другом тоне. «Чего мы действительно боимся — так это потерять нашу репутацию» - сказал он. «Мы гораздо больше боимся того, что о нас скажут люди, чем тех неприятностей, которые нам может доставить этот алкоголик. Пока мы говорили в моем разуме постоянно крутились четыре коротких слова. Они постоянно сверлят мой разум: «Что бы сделал Учитель?».

Больше не было сказано ни слова.

Давайте на мгновение вернемся к книге «Братья Карамазовы», которая бросает огромное обвинение Католической церкви. Она бесчисленное количество раз грешила против свободы детей Божьих, но, как пишет Кюнг, «если быть честным, это обвинение выдвигается не только против Католической церкви. Разве еретиков и ведьм не сжигали и в церквях Кальвина и Лютера? И разве там не жестоко расправлялись с оппонентами, вместо того, чтобы переубеждать их с любовью? Разве то, в чем обвиняют Католическую церковь, а именно, в отсутствии свободы, деспотизме, авторитаризме и тоталитаризме, не существует в других христианских конфессиях, будучи искусно завуалировано в других формах и образах, и встречается чаще в маленьких сектах, нежели в больших церквях?»

Но ни одно из этого не является решающим. Решающее значение имеет свобода Евангелия Иисуса Христа. Основание и источник нашей свободы находится не в нас самих, по природе своей являющихся рабами греха, но в свободе Его благодати, освобождающей нас во Христе Духом Святым. Мы свободны от рабства греху. Каким образом? Спасительной благодатью живого Бога!

Великий Инквизитор, пожилой человек с морщинистым лицом и впавшими глазами, завершил свое гневное обвинение против наивности и идеализма Иисуса. «Когда инквизитор умолк, то некоторое время ждет, что пленник его ему ответит. Ему тяжело его молчание. Он видел, как узник все время слушал его проникновенно и тихо смотря ему прямо в глаза, и видимо не желая ничего возражать. Старику хотелось бы, чтобы тот сказал ему что-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. Но он вдруг молча приближается к старику и тихо целует его в его бескровные девяностолетние уста. Вот и весь ответ. Старик вздрагивает. Что-то шевельнулось в концах губ его; он идет к двери, отворяет ее и говорит ему: Ступай...»

И этот поцелуй горел в сердце старика.

вторник, 18 декабря 2012 г.

Глава 8. Свобода от страха. Часть 1



В романе Достоевского «Братья Карамазовы» Церковь в образе Великого Инквизитора выдвигает обвинение Иисусу, вернувшемуся на землю: «Зачем ты пришел мучить нас?»

В течение пятнадцати веков государственная церковь выживала Иисуса вместо того, чтобы провозглашать о Нем. Церковные традиции и выдуманные людьми законы узурпировали власть Иисуса и церковь жила на доходы от этой аферы.

В Иисусе было слишком много света и истины. Его слово: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» было невыносимо. Священники решили, что мужчины и женщины были просто неспособны быть свободными, поэтому церковь самовольно взяла на себя задачу защищать вверенные ей души и занималась этим только тогда, когда это было совершенно необходимо. Обычные люди не могли вынести бремя свободы, поэтому церковь забрала ее у них ради их же собственного блага. Все равно они бы использовали ее только в неправильных целях. Избавленные от беспокойства и мучений принятия собственных решений, люди почувствуют себя безопасно и счастливо, подчиняясь авторитету церкви.

Великий Инквизитор говорит Иисусу: «Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать, - так ужасно им станет под конец быть свободными! Но мы скажем, что послушны Тебе и господствуем во имя Твое. Мы их обманем опять, ибо Тебя мы уж не пустим к себе». Воистину, «зачем Ты пришел мучить нас?». Великий Инквизитор хочет взять Иисуса, пришедшего снова, чтобы опять принести свободу, и сжечь Его во имя церкви.

В наши дни мы не задаем вопрос: «Что говорит Иисус?». Мы спрашиваем: «Что говорит церковь?» Этот вопрос все еще задают сегодня.

Это грустно, но это правда: некоторые христиане хотят быть рабами. Легче позволить другим принимать за тебя решения и полагаться на букву закона.

Воскреснув из мертвых, Иисус пребывает среди учеников, как путь к свободе. Царство Божье — это царство свободы. Иисус приглашает и зовет нас войти в это царство, идти по царской дороге свободы, получить свободу через любовь Отца. Он призывает оборванцев к свободе от страха смерти, свободе от страха жизни и свободе от беспокойства о нашем спасении.

Одна из самых прекрасных строк, которые я когда-либо читал, принадлежит брату Роже, настоятелю монахов-протестантов из Тэзе во Франции. «Уверенный в своем спасении уникальной благодатью нашего Господа Иисуса Христа». Мне до сих пор трудно читать эти слова, потому что у меня наворачиваются слезы на глаза. Это чудесно. Христос понес мои грехи, умер за меня, освободил меня от страха идти по дороге мира, которая ведет к Двенадцати вратам рая.

К сожалению, многие сегодня не испытывают того, что Павел назвал «славной свободой детей Божьих» в послании Римлянам 8:21. Основная проблема была обозначена в первой главе этой книги: мы принимаем благодать в теории, но отрицаем ее на практике. Жизнь по благодати, а не по закону, выводит нас из дома страха и приводит в дом любви. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви».

Хотя мы исповедуем веру в Божью безусловную любовь, многие из нас все еще живут в страхе. Нувен подмечает: «Посмотрите, сколько у нас возникает вопросов, начинающихся со слов «что если»: Что я буду делать, если не найду супруга, дома, работу, друга, благодетеля? Что я буду делать, если меня уволят, если я заболею, если случится авария, если я потеряю друзей, если распадется мой брак, если начнется война? Что будет, если погода завтра будет плохой, если водители автобусов устроят забастовку или начнется землетрясение? Что будет, если кто-то залезет в мой дом, украдет деньги, изнасилует мою дочь или убьет меня?»

Когда эти вопросы начинают направлять нашу жизнь, мы во второй раз берем ипотеку на дом страха.

Иисус говорит: «Устройте свой дом во Мне, как Я устраиваю Свой дом в вас» (Иоанн 15:4, перевод с английского). Дом — это не Небесная обитель, которая ожидает нас после смерти, а безопасное укрытие прямо посреди нашего беспокойного мира. «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Иоанн 14:23).

Дом — это то священное внутреннее или внешнее пространство, где нам не нужно бояться, где мы уверены в гостеприимстве и любви. В нашем обществе есть много бездомных людей, которые не только спят на улицах, в приютах или ночлежках, но это бродяги, которые находятся в постоянном бегстве от самих себя. Они ищут безопасное место через алкоголь или наркотики, безопасность в успехе, компетенцию, друзей, удовольствия, дурную славу или даже религиозность. Они стали чужими для самих себя. Они стали людьми, у которых есть адрес, но которые никогда не чувствуют себя как дома, которые не слышат голос любви и не испытывают свободу детей Божьих.

Тем из нас, кто ударился в бега и боится оглянуться, чтобы не столкнуться с самим собой, Иисус говорит: «У тебя есть дом... Я — твой дом... обрети свой дом во Мне... ты увидишь, что Я пребываю там вместе с тобой... Он прямо там, где ты сейчас находишься... В глубине твоего существа.... в твоем сердце».

Автор послания Евреям говорит об Иисусе, как о Том, Кто «избавил тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству» (Евреям 2:15). Евангелие свободы провозглашает, что смерть — это всего лишь иллюзия, призрак, страшилка для маленьких детей. Смерть — это всего лишь переход в состояние, которое достойно называться жизнью.

В этом и заключается корень христианской радости и веселья. Вот почему богослов из Университета Чикаго Роберт Хочкинс настаивает: «Христиане должны постоянно торжествовать. Мы должны постоянно ликовать, праздновать и веселиться. Мы должны предаваться настоящим оргиям радости, потому что нас освободили от страха жизни и страха смерти. Мы должны привлекать людей в церковь той радостью, которая присуща жизни христианина». К сожалению, мы иногда становимся угрюмыми, серьезными и помпезными. Мы бросаем вызов свободе и решительно начинаем рыть для себя окопы. Как сказала Тереза Авильская: «От глупой набожности и от святых с мрачными лицами, благий Господи, избавь нас!»

Раздосадованный и раздраженный, князь тьмы подкрадывается к прежнему домику ученика, который обрел свое пристанище в Иисусе и прибивает к двери документ:

ИЗВЕЩЕНИЕ О ВЫСЕЛЕНИИ!

Сим вы навечно изгоняетесь
из Дома Страха.
По злому предумышлению вы
задерживали арендную плату
чувства вины, беспокойства,
страха, стыда и самоосуждения.
Вы упрямо отказывались
беспокоиться о своем спасении.
Я уже слышал, как один из наших
мрачных жильцов жаловался другому:
«Куда катится наше соседство!»
Ваша свобода от страха не только
опасна, но и заразительна.
Цены на недвижимость стали
стремительно падать.
Стало трудно найти
легковерных инвесторов.
Почему?
Из-за Вашего бесчувственного и
легкомысленного отвержения рабства!
Чума на Вас и на всех обманутых
любителей свободы!
Князь тьмы

Мы должны выбрать, кто является автором спасения: Христос или закон. Приходит ли свобода через веру в Иисуса или через послушание Торе? Этот вопрос чрезвычайно важен. «Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства» (Галатам 5:1). Еврейские христиане провозглашали, что спасение невозможно без соблюдения закона Моисея. Они настаивали не только на выполнении дел, превышающих требования долга, но на другом евангелии (Галатам 1:6), которое извращает Евангелие Христа (Галатам 1:7).

Павел открыто писал христианам в Галатии: «О, несмысленные Галаты!» (Галатам 3:1. В английском переводе буквально «Галаты, неужели вы сошли с ума?». - Примеч. переводчика). Под угрозой находится свобода христианства. Павел бескомпромиссен: «мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть» (Галатам 2:16). «А что законом никто не оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет» (Галатам 3:11). «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Галатам 3:13).

Это послание было написано в критический момент и оно является пламенным манифестом христианской свободы. Призыв Христа к вашей жизни — это призыв к свободе. Свобода является краеугольным камнем христианства. Не хватил бы Павла удар, увидь он те странные дела, которые творятся в американских церквях сегодня? Заслужили бы те, кто скован чувством вины, парализован страхом, утомлен педантичностью, запуган законниками и беспокоится о том, хватит ли его заслуг для спасения, тот же строгий укор Павла «Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию»?

Несомненно, мы слышали, что свобода — это не разрешение грешить. Может быть, мы только и слышали о том, чем свобода не является. «Такой подход, какой бы ограниченной ни была его истина, занимает оборонительную позицию и показывает свой страх. Те, кто используют его, прежде всего хотят предупредить нас об опасности мыслей о свободе и желании быть свободным. Такой подход обычно заканчивается тем, что нам показывают, или пытаются показать, что свобода на самом деле заключается в исполнении закона, подчинению власти или ходьбе по проторенной дорожке. В этих заключениях может содержаться некоторая истина, но ей не хватает понимания темной стороны закона, власти и проторенной дорожки. Каждую из них можно превратить в инструмент тирании и человеческого страдания».

Как выглядит свобода в Духе? «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Коринфянам 3:17).

Свобода во Христе дает здоровую независимость от давления общественного мнения, угождения людям и рабства человеческого уважения. Тирания общественного мнения может манипулировать нашей жизнью. Что подумают соседи? Что подумают мои друзья? Что подумают люди? Ожидания других могут оказывать невидимое, но ощутимое давление на наше поведение.

Как хамелеон меняет свои цвета в зависимости от окружающей среды, так и христианин, который хочет, чтобы все о нем хорошо думали, пристраивается и приспосабливается к каждой новой личности и ситуации. Без твердого и устойчивого восприятия своей личности женщина может по-разному вести себя в с разными мужчинами. Она может быть набожной со своим пастором и обольстительной с офис-менеджером в своей компании. В зависимости от находящихся рядом людей и обстоятельств, человек может быть сладкоречивым Божьим слугой или сквернословящим жестоким хамом. Целостность характера заметно отсутствует в обоих полах.

«Кажется, что мы только вчера сняли с себя броню защитных механизмов в нашем характере» - пишет Уильям Килпатрик. «Всего мгновение назад мы начали экспериментировать с широким диапазоном возможностей, индивидуальностей и отношений. Колебание маятника, однако, становится очень быстрым в наши дни... и маятник формирования личности сильно качнулся в сторону обтекаемости и непостоянства, и далеко отстранился от постоянства и преданности».

Свобода от страха во Христе Иисусе дает нам силы избавиться от желания казаться хорошими, чтобы мы могли свободно войти в тайну того, кем мы являемся на самом деле. Озабоченность созданием благоприятного образа перед другими, стремление произведение впечатление на новичков своим опытом и чрезмерное возлагание надежд на расположение других, приводит к сосредоточенности на себе самом и несвободе в железной хватке человеческого уважения. Подсознательно, мы облекаем молитву фарисея в слова из молитвы мытаря. Большинству из нас требуется много времени, чтобы Дух свободы очистил нас от скрытого желания ловить на себе восхищенные взгляды за нашу напускную благодетель. Требуется сильное ощущение того, что мы искуплены, чтобы отказаться от возможности казаться другим людям благодетельным и хорошим.

Раздача милостыни предоставляет нам такую возможность, но аплодисменты, которые мы услышим, и будут полной платой за наше щедрое пожертвование. Сосредоточенность на самом себе, а не добродетель, не нуждается в вознаграждении.

«Но кто может отказать себе в удовольствии созерцать совершение своих добрых дел в мире, в котором даже церкви, поклоняющиеся Иисусу, освоили технику принуждать людей давать пожертвования из-за чувства вины? Как могут выжить добровольные пожертвования, слепые как статуя Правосудия с весами в руках, несмотря на отпечатанный пастором список жертвователей, запутанные схемы пожертвований для снижения налогооблагаемой базы, ежемесячные рассылки писем для потенциальных жертвователей, которые искусно играют на наших чувствах стыда и вины? Наши механизмы по сбору денег на благотворительные цели построены на оценке наших мотивов, которая, конечно же, так же чиста и лишена предубеждений, как и оценка Иисуса. Эти механизмы присоединены к нашему сердцу как бионическое устройство, и они показывают, что наши мотивы для даяния пожертвований не так уж кристально чисты.

История о лепте вдовы говорит нам, что все самые лучшие дары приходят от любящих сердец мужчин и женщин, которые не пытаются произвести впечатление на кого-то или на самих себя, и которые перестали пытаться поймать жизнь в ловушку и заставить ее отплатить им за все сделанное добро.

Я испытал значительный прорыв в свободу детей Божьих на своем первом собрании общества Анонимных Алкоголиков. В прошлом я придавал большое значение не только тому, чтобы хорошо выглядеть, но и чрезмерно беспокоился о том, кто на меня смотрит. Мой образ человека Божьего и дисциплинированного ученика должен был быть сохранен любой ценой. Моя ненасытное чувство неуверенности поднимало и бросало мою самооценку, словно рыбацкую лодку на волнах одобрения или неодобрения других людей. Это был критический момент освобождения, когда я встал, отодвинул в сторону свой пьедестал и просто сказал: «Меня зовут Бреннан. Я — алкоголик».

Мой духовный наставник сказал мне однажды: «Бреннан, перестань пытаться выглядеть и говорить как святой. Всем будет гораздо легче от этого».

понедельник, 10 декабря 2012 г.

Глава 7. Поддельные драгоценности и хот-доги из опилок. Часть 2



Притягательность поддельных драгоценностей и хот-догов из опилок обладает мощной силой. Небольшое вложение в кажущуюся пристойность и добрые дела приносит большие дивиденды в среде верующих — лесть и похвалу. В купе с харизматичным характером и привлекательной внешностью лицемерие может заработать квартиру за $640.000 в башне Трампа (Трамп Тауэр — это 58-этажный небоскрёб в Нью-Йорке. - Примеч. переводчика), кольцо с бриллиантом фирмы Тиффани за $90.000 и частые перелеты в Европу на Конкорде.

Духовное будущее оборванцев состоит не в отрицании того, что мы - грешники, а в принятии этой истины и радости от невероятно сильного Божьего желания спасти нас, несмотря ни на что. К.С. Льюис написал: " Вполне возможно, что спасение состоит не в уничтожении этих вечных мгновений, но в совершенстве смирения, вечно несущего свой стыд, радующегося поводу проявиться, которое он предоставил Божественному состраданию и тому, что он навеки стал известен всей вселенной. Возможно, что в это вечное мгновение Святой Петр - он простит меня, если я неправ, - вечно отрекается от своего Учителя. Если это так, то поистине верно, что радости Царствия Небесного для большинства из нас, в нашем нынешнем состоянии, требуют определенного привыкания, и некоторые образы жизни делают такое привыкание невозможным. Возможно, что погибшие - это те, кто не смеет пойти в столь публичное место."

С библейской точки зрения нет ничего более отвратительного, чем самоправедный ученик. Он настолько раздут от тщеславия, что одно его присутствие становится невыносимым. Однако, возникает острый вопрос. Не получилось ли так, что я настолько изолировал себя в укрепленном городе своих убеждений, что я не вижу, что уже ничем не отличаюсь от самоправедных людей?

Я вспоминаю один случай из своего прошлого:

Одна смиренная женщина хотела встретиться со мной, потому что прослышала о моей доброй репутации духовного наставника. Она обратилась ко мне просто и непосредственно:

"Пожалуйста, научите меня молиться."

Я попросил ее рассказать мне о своей молитвенной жизни.

Она опустила глаза и сокрушенно ответила: "Мне не о чем особенно рассказывать. Я молюсь перед едой".

В своей надменности я ответил ей: "Надо же! Вы молитесь перед едой! Как это мило! Я молюсь, когда просыпаюсь и когда ложусь спать. Молюсь перед тем, как начать читать газету и смотреть телевизор. Я молюсь перед дорогой и размышлением над Писанием, перед тем как иду в театр и оперу. Я молюсь перед тем, как бегу трусцой, плаваю, езжу на велосипеде, обедаю, читаю лекции и пишу книги. Я даже молюсь перед тем, как я молюсь".

Тем вечером я был так доволен собой. И когда я начал молиться, я услышал, как Он прошептал мне: "Неблагодарный ты болван! Даже желание молиться — это само по себе Мой дар".

Есть древняя христианская легенда, которая гласит: "Когда Божий Сын был пригвожден ко кресту и испустил Свой дух, Он сразу же отправился со креста в ад и свободил оттуда всех грешников, который находились там в мучении. И дьявол плакал и носил траур, поскольку он думал, что больше не получит грешников для ада.

Тогда Бог сказал ему: "Не плачь, Я отправлю к тебе всех тех святош, которые стали самодовольными и гордятся своими добродетелями, осуждая грешников. И ад снова будет заполнен еще на долгие годы, пока Я не приду снова".

Когда же мы наконец поймем, что не можем впечатлить Бога своими достижениями?

Когда же мы наконец признаем, что нам не нужно и что мы не можем купить Божье расположение?

Когда же мы признаем, что у нас не все в порядке, и с радостью примем дар благодати? Когда же мы наконец уразумеем потрясающую истину, о которой писал Павел: "человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа" (Галатам 2:16)?

Настоящая вера побуждает нас относиться к другим с безоговорочной серьезностью и с любовью почитать тайну человеческой личности. Настоящее христианство должно вести к зрелости, индивидуальности и реальности. Оно должно формировать целостных мужчин и женщин, которые проживают эту жизнь в любви и общении друг с другом.

Ложная религия производит противоположный эффект. Всякий раз, когда религия показывает презрение или игнорирует права людей, даже под самыми благородными предлогами, она уводит нас от реальности и Бога. Мы даже можем сделать из религии способ убежать от религии.

Евангелие от Иоанна показывает, как религиозные лидеры Израиля были обеспокоены служением Иисуса.

"Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб" (Иоанн 11:47-50).

С Каиафой произошла ужасная вещь. Религия покинула сферу уважения к человеку. Для Каиафы святость приобрела форму учреждений, структур и абстракций. Он предан своему народу, поэтому отдельные люди из плоти и крови не представляют никакой ценности. Каиафа предан народу. Но народ не истекает кровью, как Иисус. Каиафа предан Храму — безличным кирпичам и известке. Каиафа и сам стал безличным. Он уже больше не человеческое существо, а робот, такой же неподвижный и жесткий, как его неменяющийся мир.

Выбор, о котором мы читаем в Евангелии, происходит не между Иисусом и Вараввой. Никто не хочет выставить себя непосредственным убийцей. Выбор, который нужно делать очень осторожно — между Иисусом и Каиафой. Потому что Каиафа может одурачить нас. Ведь он - очень "религиозный" человек.

Дух Каиафы продолжать жить в каждом веке религиозных бюрократов, которые уверенно осуждают хороших людей, преступивших плохие религиозные законы. Конечно же, это всегда происходит ради блага других: ради блага храма, ради блага церкви. Как много искренних людей были исключены из христианского сообщества посредниками религиозной власти, которые так же мертвы духом, как и Каиафа!

Умерщвляющий дух лицемерия продолжать жить в высокопоставленных духовных лицах и политиках, которые хотят хорошо выглядеть перед другими, не будучи хорошими. Он продолжает жить в людях, которые предпочитают отдавать контроль над своими душами правилам, чем рисковать, живя в единении с Иисусом.

Юджин Кеннеди пишет: "Сфера деятельности дьявола заключается не в желании освобождать человеческую душу, а в побуждении контролировать ее. Человек не может жить в эти последние годы уходящего двадцатого столетия и не осознавать, как сгустились силы тьмы … Мы стоим перед темным лесом, через который трусливые религиозные и политические лидеры хотят заставить нас пройти единым строем по их узкой дорожке праведности. Они хотят запугать нас, заставить нас бояться, чтобы мы снова отдали им свои души. Иисус рассматривал эти темные силы, как развратителей истинной природы религии в Его время. И они не стали лучше спустя все эти столетия".

Самая настоящая проверка нашей веры состоит в том, как мы относимся друг к другу. То, как я день за днем отношусь к брату или сестре, как я реагирую на измученного грехом пьяницу на улице, как я отвечаю на просьбы людей, которые мне не нравятся, как я общаюсь с обычными людьми в их обычной неразберихе в самый обычный день — лучше показывает мое почтение к жизни, чем наклейка против абортов на бампере моего автомобиля.

Мы заявляем свою активную позицию в защиту жизни не тем, что мы пытаемся удержать на расстоянии смерть. Мы занимаем позицию в защиту жизни в той степени, в которой мы являемся людьми для других. В той степени, в которой ни один человек не является для нас чужим. В той степени, в которой мы можем с любовью прикоснуться к руке ближнего. В той степени, в которой для нас не существует "других".

На сегодняшний день опасность позиции в защиту жизни, которую я активно поддерживаю, заключается в том, что она может быть ужасающе избирательной. Права нерожденных и достоинство престарелых — это части одного целого. Мы плачем над несправедливым уничтожением нерожденных. Но плакали ли мы, когда в вечерних новостях показали сюжет о том, как семья чернокожих была расстреляна в белом районе?

Однажды утром я испытал ужасающий час. Я попытался вспомнить, сколько раз я плакал о немце или японце, северо-корейце или северо-вьетнамце, сандинисте или кубинце в период с 1941 по 1988 год. Я не мог припомнить ни одного раза. Тогда я заплакал. Но уже не о них, а о себе.

Когда мы восхваляем жизнь и проклинаем подпольных акушеров, наша убедительность, как христиан, ставится под сомнение. С одной стороны мы провозглашаем любовь и мучение, боль и радость, которые сопутствуют воспитанию одного ребенка. Мы провозглашаем, как драгоценна для Бога каждая жизнь, и что мы тоже должны ценить ее. С другой стороны, мы не плачем, когда наш враг вопит в небеса, объятый огнем. Нам не становится стыдно от этого. Мы призываем на него еще большую кару.

Евреи помнят мрачное Средневековье: каждое гетто было создано христианами; каждое принудительное крещение, каждое богослужение Страстной пятницы, каждый портрет Шейлока (Шейлок - один из главных персонажей пьесы У. Шекспира "Венецианский купец", еврей-ростовщик), потребовавшего в залог кусок плоти, каждую лагерную робу или нашивку со звездой Давида, каждую смерть для успокоения совести, каждый поворот спиной и пожимание плечами, каждую насмешку, удар или проклятие.

Учитывая всю их трагическую историю, неудивительно, что евреев не впечатляет наша позиция против абортов и наши аргументы в пользу того, что жизнь священна. Потому что они все еще слышат крики "христоубийцы", обращенные в свой адрес. Оставшиеся в живых пленники Освенцима и Дахау все еще чувствуют удары плетей на своих спинах. У них все еще стоят перед глазами куски человеческого мыла, они все еще испытывают голод, они все еще чувствуют запах газа. История Иудаизма - это история заботы: они не уверены, что мы заботимся о них.

Позиция в защиту жизни — это бесшовное одеяние почтения к нерожденным и престарелым, к врагам, евреям и качеству жизни всех людей. Иначе это - искусственные драгоценности и хот-доги из опилок.

Мы получаем облегчение от строгой честности с самими собой. Интересно, что всякий раз, когда евангелисты Марк, Лука или Иоанн упоминают апостолов, они называют автора первого Евангелия Левием или Матфеем. Но сам Матфей называет себя в своем Евангелии "грешником Матфеем", не желая забывать, кем он был, и желая всегда помнить о том, как низко склонился Иисус, чтобы поднять его.

Мы — такие же грешники, как Матфей.

Честность просто спрашивает, открыты ли мы, желаем ли мы и можем ли признать эту правду. Честность сводит притворство на нет посредством искреннего признания нашей хрупкой человечности. Это всегда неприятно, всегда болезненно, и вот почему у меня это не очень хорошо получается. Но искренность перед Богом и друг другом всегда приносит особенную награду. Это награда, которую всегда приносит чувство реальности. Я знаю нечто очень драгоценное. Я нахожусь в контакте с таким собой, какой я есть. И моя склонность изображать из себя псевдо-мессию терпит полнейшее поражение.

Я отворачиваюсь от Бога, общества и себя в той степени, в которой я отрицаю то, что я оборванец. Я становлюсь человеком, одержимым иллюзией, человеком поддельной власти и трусливой слабости, неспособным думать, действовать и любить.

Христианский психиатр Джеральд Мей, живущий в Вашингтоне округ Колумбия, пишет: "Честность перед Богом требует самого большого риска веры, на который мы можем пойти: риск того, что Бог благ, что Он действительно любит нас безоговорочно. Именно идя на этот риск, мы заново обретаем для себя свое достоинство. Донести эту истину о самих себе, таких, какие мы есть, и до Бога, такого как Он есть, - это самая достойная вещь, которую мы можем сделать в этой жизни."

Господь Иисус Христос, мы - глупые овцы, которые осмелились стоять перед Тобой и пытаться подкупить Тебя своими нелепыми достижениями. Внезапно мы пришли в себя. Мы раскаиваемся в этом и просим, чтобы Ты простил нас. Даруй нам благодать признавать, что мы оборванцы, принимать нашу сломленность, радоваться Твоей милости, когда мы слабы, полагаться на Твою милость, независимо от того, что мы натворили. Дорогой Иисус, помоги нам прекратить рисоваться и пытаться привлечь к себе внимание. Дай нам поступать по истине не напоказ, чтобы вся наша лживость исчезла из нашей жизни. Чтобы мы принимали свои ограничения, крепко держались за Евангелие благодати и восхищались Твоей любовью. Аминь.

вторник, 4 декабря 2012 г.

Глава 7. Поддельные драгоценности и хот-доги из опилок. Часть 1



Поддельная благодать — такое же распространенное явление, как искусственный мех, фальшивый антиквариат, искусственные драгоценности и хот-доги из опилок.

Искушение этого времени состоит в том, чтобы выглядеть хорошо, не будучи хорошим. Если бы 'ложь во спасение' была уголовно наказуемым преступлением, то мы все оказались бы в тюрьме к концу вечера. Потребовалось много сплоченных усилий, чтобы создать атмосферу, в которой буйным цветом расцвели грехи известных теле-проповедников. Раздвоение между тем, что мы говорим и делаем, настолько проникло в церковь и общество, что мы фактически предпочитаем верить нашим иллюзиям и домыслам, и прижимаем их к сердцу, как плюшевых медвежат.

Скандал, разгоревшийся в Министерстве жилищного строительства и городского развития, и потрясший столицу Америки в прошлом году, заставил Мэг Гринфилд писать в газете Ньюсвик:

"Особенно циничная особенность этого случая заключается в том, что люди, которые сделали карьеру и, надо отметить, довольно успешную карьеру, на том, что безжалостно критиковали коррупцию, неумелое руководство и почти преступную некомпетентность, в которых на самом деле погрязли некоторые большие правительственные учреждения, теперь перешли на сторону тех, кого они критиковали. Скандал в Министерстве жилищного строительства был по-особенному возмутительным, потому что это была подрывная работа и в высшей степени предательство тех самых ценностей, о лояльности которым заявляла их администрация."

Самозванцы в Духе всегда предпочитают внешние признаки действительности. Усовершенствование самого себя начинается со взгляда в зеркало. Нам не нравится то, как мы выглядим на самом деле, поэтому мы пользуемся косметикой, накладываем макияж, делаем правильное освещение и надеваем подходящие аксессуары, чтобы создать приемлемый образ самих себя. Мы полагаемся на элегантную маскировку, которая придала нам респектабельный вид или, хотя бы, помогла нам не видеть себя в истинном свете. Самообман подпитывает нашу греховность и не позволяет нам видеть себя такими, какие мы есть на самом деле — оборванцами. 
 
Одно из моих неизгладимых воспоминаний возвращается в апрель 1975 года, когда я был пациентом реабилитационного центра для алкоголиков в небольшом городе к северу от Миннеаполиса. Мы находились в большой комнате для отдыха, окна которой открывали вид на холм, рядом с которым было небольшое искусственное озеро. Там собрались двадцать пять химически-зависимых мужчин. Наш лидер был умелым консультантом, квалифицированным врачом и главным сотрудником этого заведения. Его звали Шон Мерфи О'Коннор, хотя он обычно объявлял о своем прибытии так: "Это я. Давайте начнем работать."

Шон направил пациента по имени Макс, чтобы тот сел на стул, стоящий в центре нашей группы. Макс был номинальным христианином невысокого роста, худым. Он был женатым и имел пять детей. Он был владельцем и президентом своей компании, богатым, приветливым, и одаренный удивительным самообладанием.

"Как долго ты напиваешься как свинья, Макс?" - начал допрос Мерфи О'Коннор.

Макс недовольно поморщился. "Это довольно несправедливо."

"Мы посмотрим. Я хочу более подробно узнать историю твоего пьянства. Сколько ты выпиваешь в день?"

Макс вновь зажег свою трубку. "Я выпиваю две Мэри с мужчинами до обеда и два Мартина после того, как мой офис закрывается в пять часов. Затем... "

"Что такое Мэри и Мартин?" - перебил его Мерфи О'Коннор. 
 
"Кровавая Мэри: водка, томатный сок, капля лимонного сока, Вустершир и капля острого соуса Табаско. Мартин — это сухой джин Бифитерс, с оливкой и кусочком лимона". 
 
"Спасибо, Мэри Мартин. Продолжай". 
 
"Моя жена любит выпить перед ужином. Я подсадил ее на Мартина несколько лет назад. Конечно, она называет это рюмочкой перед ужином" — улыбнулся Макс. "В этом ведь нет ничего плохого, джентльмены?" 
 
Никто не ответил. 
 
"Как я уже говорил, мы выпиваем два Мартина до ужина и еще два перед тем, как идти спать". 
 
"Получается, что в общей сложности ты выпиваешь восемь порций спиртного в день, Макс?" - спросил Мерфи О'Коннор. 
 
"Все так. Ни каплей больше, ни каплей меньше". 
 
"Ты — лжец!"'

Макс невозмутимо ответил: "Я притворюсь, что не слышал этого. Я занимаюсь бизнесом в течение двадцати с лишним лет и построил свою репутацию на правдивости , а не лжи. Люди знают, что мое слово — кремень". 
 
"Ты когда-нибудь прятал бутылку в своем доме?" - спросили Бенджамин, индеец навахо из Нью-Мексико. 
 
"Не будьте посмешищем. У меня в гостиной есть бар размером в задницу огромной лошади. Ничего личного, мистер Мерфи О'Коннор". Макс почувствовал, что к нему снова вернулась уверенность. Он снова улыбался. 
 
"Ты держишь какую-нибудь выпивку в гараже, Макс?" 
 
"Естественно. Я должен пополнять запас. Человек моей профессии уделяет много внимания развлечению своих гостей у себя дома". К нему снова вернулась развязность. 
 
"Сколько бутылок стоит в гараже?" 
 
"Я не знаю, сколько там точно. На вскидку я бы сказал, что там стоит два ящика водки, ящик джина Бифитерс, несколько бутылок бурбона, виски и ликера".

Допрос продолжался в течение еще двадцати минут. Макс изворачивался и увиливал от прямых ответов, преуменьшал и рационализировал, оправдывая свое пристрастие к выпивке. Наконец, загнанный в угол непрестанным перекрестным допросом, он признал, что хранил бутылку водки в прикроватной тумбочке, бутылку джина в чемодане для поездок, еще одну в шкафчике в ванной в лекарственных целях, и еще три в офисе для того, чтобы развлекать клиентов. Он несколько раз поморщился, но не терял свою показную уверенность. 
 
Макс усмехнулся: "Господа, я полагаю, что все мы хотя бы раз оступались в жизни". Под этими словами он подразумевал, что только настоящие мужчины могут позволить себе роскошь шутить над самими собой. 
 
"Ты - лгун!" - громко сказал кто-то еще. 
 
"Не надо быть мстительным, Чарли," - ответил Макс. "Вспомните пример из Евангелия от Иоанна о соринке в глазе брата и о бревне в собственном глазу. И пример из Евангелия от Матфея о горшке, который корил котел за сажу".

(У меня было побуждение сказать Максу, что пример с соринкой и бревном находится в Евангелии от Матфея, а не Иоанна. И что высказывание о горшке и котле — это мирская пословица, которой нет в Евангелии. Но я почувствовал, что во мне говорил дух самодовольства и духовного превосходства, которые окутали меня, как густой туман. Я решил упустить эту возможность братского исправления. В конце концов, я находился в Хазелдене, не для того, чтобы проводить исследования для очередной книги, а был таким же разбитым пьяницей, как и Макс). 
 
"Принесите мне телефон," - сказал Мерфи О'Коннор.
 
В комнату принесли телефон. Мерфи О'Коннор перелистывал страницы своего блокнота, чтобы найти там нужный телефон. Затем он набрал номер в другом городе. Это был город, в котором жил Макс. Мы включили громкую связь, чтобы все могли услышать собеседника на другом конце провода. 
 
"Хэнк Ши?" 
 
"Да. Кто это? " 
 
"Меня зовут Шон Мерфи О'Коннор. Я работаю консультантом в реабилитационном центре для алкоголиков на Среднем Западе. Вы помните покупателя по имени Макс? (Пауза). Хорошо. С разрешения его семьи я исследую историю его запоев. Вы работаете барменом в том баре, не так ли? Не могли бы вы сказать мне, сколько Макс выпивает каждый день? " 
 
"Я хорошо знаю Макса хорошо, но у вас действительно есть его разрешение задавать мне вопросы?" 
 
"У меня есть его письменное показание под присягой. Говорите."

"Он - адский парень. Мне он действительно нравится. Он оставляет здесь по тридцать баксов каждый день. Макс выпивает шесть мартини, покупает еще несколько напитков и всегда оставляет мне чаевые. Хороший парень". 
 
Макс вскочил на ноги. Вызывающе подняв в воздух свою правую руку, он разразился бранью, достойной портового грузчика. Он ругался на предков Мерфи О'Коннора, подверг сомнению законнорожденность Чарли и порядочность всего реабилитационного центра. Он впился пальцами в диван и плюнул на ковер. 
 
Затем во мгновение ока он возвратил свое самообладание. Он снова сел на стул и со знанием дела отметил вслух, что даже Иисус вышел из себя в храме, когда увидел, что саддукеи продавали там голубей и пирожные. После импровизированной проповеди группе на тему оправданного гнева он погасил свою курительную трубку и был готов закончить этот допрос. 
 
"Вы когда-нибудь были жестоки со своими детьми?" - спросил Фред.

"Рад, что ты спросил меня об этом. У меня потрясающие отношения с моими четырьмя ребятами. На прошлый день благодарения я взял их на рыбалку в Скалистые горы. Четыре дня мы бродили по пустыне. Прекрасное время! Двое моих сыновей закончили Гарвард, а Макс младший учится на третьем курсе в …" 
 
"Я спрашивал тебя не об этом. Каждый отец был жесток к своим детям хотя бы раз в жизни. Мне шестьдесят два года и я могу подтвердить это. Приведи нам один конкретный пример". 
 
Последовала длинная пауза. Наконец, он сказал: "Ну, я был немного беспечным с моей девятилетней дочерью на прошлое Рождество". 
 
"Что произошло?" 
 
"Я не помню. Всякий раз, когда я начинаю думать об этом, на меня наваливается какая-то тяжесть". 
 
"Где это произошло? Как это случилось?" 
 
"Оставьте меня в покое!" - голос Макса повысился в гневе. "Я сказал вам, что не помню. Я не могу избавиться от этого тяжелого чувства". 
 
Незаметно Мерфи О'Коннор снова набрал номер того города и позвонил жене Макса.
"Мэм, это звонит Шон Мерфи О'Коннор. Мы находимся на сеансе групповой терапии, и ваш муж только что сказал нам, что плохо отнесся к вашей дочери на прошлое Рождество. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее, пожалуйста?" 
   
Тихий голос заполнил комнату. "Да, я могу рассказать вам об этом. Мне до сих пор кажется, что это произошло только вчера. Наша дочь Дебби хотела пару туфель в качестве подарка на Рождество. Днем 24 декабря мой муж отвез ее в центр города, дал ей шестьдесят долларов и сказал ей купить лучшую пару туфель в магазине. Она так и сделала. Когда она села в пикап, чтобы ехать обратно, она поцеловала его в щеку и сказала ему, что он был самым лучшим папой в целом мире. Макс сиял от счастья и решил отметить это по пути домой. Он остановился около бара "Пробка и бутылка" и сказал Дебби, что скоро вернется. Этот вечер был очень холодным, на градуснике было минус восемнадцать, поэтому Макс оставил мотор включенным и закрыл двери снаружи, чтобы никто не мог забраться в машину. На часах было около трех часов дня и..."
 
Тишина. 
 
"Да?"

В трубке стали слышны всхлипы. Ее голос стих. Она плакала. "Мой муж встретил в этом баре несколько старых армейских приятелей. Охваченный эйфорией от этой встречи он потерял счет времени, забыл про машину и все остальное. Он вышел из бара в полночь. Он был пьян. Двигатель прекратил работать и окна машины покрылись инеем. У Дебби были сильно обморожены оба уха и пальцы. Когда мы привезли ее в больницу, докторам пришлось сделать операцию. Они ампутировали большой и указательный палец на ее правой руке. Она останется глухой на всю жизнь". 
 
У Макса, казалось, начался сердечный приступ. Он попытался встать на ноги, делая резкие, нескоординированные движения. Его очки полетели направо, а его трубка налево. Он упал на четвереньки и начал истерично рыдать. 
 
Мерфи О'Коннор встал и спокойно сказал: "Давайте разойдемся". 
 
Двадцать четыре выздоравливающих алкоголика поднялись на лестничную клетку с восемью ступенями. Мы повернули налево, встали возле перил и посмотрели вниз. Ни один из нас не забудет то, что он видел в тот день, 24 апреля около полудня. Макс все еще стоял на четвереньках. Его рыдания перешли в вопли. Мерфи О'Коннор подошел к нему и пнул его ногой в бок. Макс перевернулся на спину.

"Ты - ничтожная мразь" — рычал Мерфи О'Коннор. "Справа от тебя есть дверь, а слева от тебя — окно. Убирайся отсюда как можно скорее. Убирайся отсюда, пока меня не стошнило. Я не провожу реабилитацию для лжецов!" 
 
Философия жесткой любви основана на убеждении, что невозможно начать эффективное лечение, пока человек не признает, что он бессилен перед алкоголем и что его жизнь стала неуправляемой. Альтернативой согласия с истиной всегда является какая-то форма самоуничтожения. У Макса были три варианта: сойти в конечном счете с ума, преждевременно умереть или признать правду. Для того, чтобы освободить пленника, человек должен определить, что удерживает его в рабстве. Отрицание Максом своей виновности должно было быть выявлено через беспощадное общение с его товарищами. Его самообман должен был быть разоблачен в своей нелепости.
 
Позднее в тот же день Макс умолял о том, чтобы получить разрешение на продолжение лечения и он получил его. Он продолжил претерпевать самое поразительное изменение индивидуальности, которое я когда-либо видел. Он стал честным и стал более открытым, искренним, уязвимым, и нежным, чем кто-либо еще в нашей группе. Жесткая любовь сделала его настоящим, и истина освободила его.
Развязка к его истории: в ночь перед тем, как Макс ушел из реабилитационного центра, закончив лечение, Фред проходил мимо его двери. Дверь была приоткрыта. Макс сидел за своим столом, читая роман под названием «Уотершипский холм». Фред постучал и вошел. В течение нескольких секунд Макс сидел, уставившись в книгу. Когда он поднял взгляд, по его щекам текли слезы. "Фред" - сказал он хрипло, "я только что впервые в жизни помолился". Макс был на пути к познанию Бога.

Существует тесная взаимосвязь между стремлением к честности и искренностью. Макс не мог принять истину о живом Боге, пока он не столкнулся с алкоголизмом. С библейской точки зрения Макс был лжецом. В философии противоположностью правды является ошибка. В Священном писании противоположностью правды является ложь. Ложь Макса состояла в попытке быть кем-то, кем он не был — пьющим только по большим праздникам. В его случае правда заключалась в признании действительности — что он был алкоголиком. 
 
Лукавый - великий иллюзионист. Он лакирует правду и поощряет нечестность. "Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас" (1 Иоанна 1:8). Сатана побуждает нас придавать значение тому, что не имеет никакого значения. Он наряжает безделушки в блестящие фантики и обманом уводит нас от настоящего. Он заставляет нас жить в мире заблуждения, нереальности и теней.

Жан Даниэлу писал: "Правда состоит в уме, которые придает вещам то значение, которое они имеют на самом деле". Настоящей реальностью является Бог. Когда Макс признал и принял правду о своем алкоголизме, он переступил через порог признания Божьей суверенной реальности и заявил: "я только что впервые в жизни помолился".

Скрытая опасность христианской жизни заключается в искушении потерять свое внутреннее "я", сохранив при этом оболочку поучительного поведения. Это случается, когда мы служим жертвам СПИДа, чтобы улучшить свое резюме. Или когда мы отказываемся от мороженого на время Великого поста, чтобы сбросить пару лишних килограммов. В своем разговоре я намекаю на важность размышления и созерцания, чтобы создать о себе впечатление, что я муж молитвы. В какой-то забытый мною момент я потерял связь между внутренней чистотой сердца и внешними делами благочестия. В самом оскорбительном значении слова я превратился в законника. Я стал жертвой того, что Т.С. Элиот называет самым большим грехом: делать правильные вещи из неправильных мотивов.

"Остерегайтесь книжников … сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся" (Марк 12:38,40). У Иисуса не было наивного взгляда на молитву. Он знал, что ее можно подделать духовной самовлюбленностью, лицемерием, многословием и чувственностью. Полуденного беса не испугаешь границами времени. (Полуденный бес — дух лености или скрытое искушение. Псалом 90:6 - Примеч. переводчика)

Послание Иакова советует: "Признавайтесь друг пред другом в проступках" (Иаков 5:16). Эта благотворная практика направлена на то, чтобы мы приняли свой статус оборванцев, но, как заметил Дитрих Бонхоффер, "Тот, кто находится наедине со своими грехами — действительно совершенно одинок. Может случиться так, что христианин, несмотря на совместные богослужения, молитвы и общение с другими людьми в служении, все равно остается в одиночестве. Настоящее общение не складывается у него потому, что хотя он имеет общение с другими людьми, как с верующими и набожными людьми, у него нет с ними общения, как с необращенными людьми и как с грешниками. Набожное общение никому не позволяет быть грешником. Поэтому все должны скрывать свои грехи от себя и от других. Мы не осмеливаемся быть грешниками. Многие христиане ужасно пугаются, когда среди праведных вдруг обнаруживается настоящий грешник. Поэтому мы остаемся наедине со своим грехом, живя во лжи и лицемерии. Ведь факт остается фактом: мы — грешники!"
 
На воскресном богослужении, как и в каждом измерении нашего существования, многие из нас притворяются, что верят в то, что мы грешники. Следовательно, все, что мы можем сделать — это притворяться, что мы верим в то, что мы были прощены. В результате вся наша духовная жизнь — это псевдо-раскаяние и псевдо-блаженство.

вторник, 27 ноября 2012 г.

Глава 6. Grazie, Signore. Часть 2


Тем, кто чувствует, что их жизнь — это серьезное разочарование для Бога, требуется огромное доверие и безрассудная и невероятная уверенность, чтобы принять, что любовь Христа не знает ни тени изменения или перемены. Когда Иисус сказал: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные», Он знал, что мы будем уставать, разочаровываться и унывать на своем пути. Эти слова — волнующее свидетельство истинной человечности Иисуса. У Него не было романтических представлений о цене ученичества. Он знал, что следование за Ним будет таким же несентиментальным, как чувство долга, и таким же требовательным как любовь. Он знал, что физическая боль, потеря близких людей, неудача, одиночество, отвержение, заброшенность и измены друзей будут иссушать наш дух. Что однажды настанет день, когда вера не сможет дать нам ободрение, уверенность и утешение, а молитва будет казаться лишенной смысла, и мы будем вторить эхом слова Терезы Авильской: «Господи, если Ты так поступаешь со своими друзьями, то неудивительно, что у Тебя их так мало!»

«Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно [нам], искушен во всем, кроме греха. Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи» (Евреям 4:15-16).

Один поэт написал: «Желание чувствовать себя любимым — это последняя иллюзия. Расстанься с ней и ты будешь свободен». Так же, как рассвет веры требует заката прежнего неверия, так же и заря доверия требует избавиться от желания духовных утешений и видимого ободрения. Доверие, зависящее от милости, которую оно получает — это фальшивое доверие. В этом случае все кажется неопределенным и внушает беспокойство. В своей неуверенности ученик просит от Господа доказательств того, что Он отвечает взаимностью на его любовь. И если он их не получает, то разочаровывается и начинает подозревать, что его отношения с Иисусом закончены или даже, что их никогда и не было.

Если же ученик получает доказательства, то он успокаивается, но только на время. Потом он снова просит дальнейших доказательств, и каждый раз ему нужны более убедительные доказательства, чем предыдущие. В конце концов, нужда в доверии Богу умирает от разочарования. Этот ученик еще не усвоил, что видимые доказательства, какими бы ценными они ни были, не могут породить доверие, поддерживать его или гарантировать, что они будут приходить и в будущем. Иисус призывает нас предать Ему самих себя в полном доверии. Когда желание получать эти доказательства стихает, приходит доверие.

Тайна вознесения Христа на Небо содержит важный урок. Он сказал Своим ученикам: «Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел» (Иоанн 16:7). Почему? Каким образом уход Иисуса мог благотворно повлиять на апостолов? Когда Он был видимым на земле, существовала опасность, что они настолько привыкнут к Его внешнему виду, что оставят веру и будут полагаться на внешние доказательства органов чувств. Видеть Иисуса во плоти — хорошо, но «блаженны невидевшие, но уверовавшие» (Иоанн 20:29).

Когда мы живем, ощущая вину, угрызения совести и стыд за реальные или воображаемые грехи прошлого, мы пренебрегаем Божьим даром благодати.

Сосредоточенность на самом себе всегда является главным компонентом нездорового чувства вины и самоосуждения. Она возбуждает наши эмоции, закипающие в нас и разрушающие нас изнутри, заточает нас в неприступную крепость эгоизма, ведет к депрессии и отчаянию, и закрывает от нас присутствие сострадательного Бога. Язык нездорового чувства вины резок. Он требователен, жесток,полон критики, отвержения, обвинений, упреков, осуждения, укоров и брюзжания. Он нетерпелив и мстителен. Христиане испытывают шок и ужас, когда он терпят неудачу. Нездоровое чувство вины становится больше жизни. И мне сразу вспоминается детская история про «Цыпленка Цыпу», которому казалось, что небо падает. Люди, испытывающие чувство вины, ощущают себя подобным образом.

Да, мы испытываем чувство вины за грехи, но это здоровое чувство, которое признает сделанную неправду и раскаивается в этом. Но затем оно готово принять предлагаемое прощение. Здоровое чувство вины сосредотачивается на осознании, что все было прощено и что вся вины была искуплена.

Джон Клейпул писал: «У всех у нас в шкафу спрятаны скелеты и тени. Но послушайте, в мире есть Нечто большее, чем мы сами и это Что-то наполнено благодатью и милостью, терпением и изобретательностью. В тот момент, когда ваш фокус переносится с вашей греховности на Его благость и милость, а вопрос «Что же я наделал?» меняется на вопрос «Что Он может сделать?», может произойти освобождение. Произойдет чудо из чудес: вы можете простить себя, потому что вы прощены. Принять себя, потому что вы приняты. И вы можете снова начать отстраивать то, что вы однажды разрушили. Есть благодать для помощи в трудностях. Эта благодать является ключом для того, чтобы вы могли простить себя. Доверьтесь ей».

Вероятно, вы слышали эту историю. Четыре года назад в большом городе на дальнем Западе пошли слухи , что одна женщина-католичка начала видеть видения с Иисусом. Эти слухи дошли до архиепископа. Он решил проверить ее. Между настоящим мистиком и фанатиком есть очень тонкая грань.

«Мадам, это правда, что вас посещают видения, в которых вы видите Иисуса?» - спросил архиепископ.

Женщина ответила на его вопрос просто: «Да».

«Ну что ж, когда вас посетит это видение в следующий раз, я хочу, чтобы вы спросили Иисуса рассказать вам о грехах, которые я исповедовал на последней исповеди.

Женщина была ошеломлена. «Я вас правильно поняла, епископ? Вы действительно хотите, чтобы я спросила Иисуса о ваших прошлых грехах?»

«Да, все правильно. Пожалуйста, позвоните мне, если что-нибудь произойдет».

Спустя десять дней женщина позвонила архиепископу и рассказала ему о последнем видении. «Пожалуйста, придите ко мне» - сказала она.

Епископ приехал к ней через час. Он пристально посмотрел ей в глаза. «Вы только что сказали мне по телефону, что вам снова явился Иисус. Вы сделали то, о чем я просил вас?»

«Да, епископ, я попросила Его рассказать мне о тех грехах, которые вы исповедовали на последней исповеди».

Епископ наклонился вперед в ожидании. Он прищурился.

«И что же сказал Иисус?»

Она взяла его руку и пристально посмотрела ему в глаза. «Епископ», - сказала она, «вот что Он сказал мне: «Я НЕ ПОМНЮ».

Христианство происходит, когда мужчины и женщины полностью доверяют тому, что их грехи были не только прощены, но и забыты, будучи омыты кровью Агнца. Поэтому мой друг, архиепископ Джо Рейя говорит: «Грустный христианин — это поддельный христианин. А христианин с чувством вины — это вообще не христианин».

Обращение от недоверия к доверию выковано у подножия креста. Святой Франциск Сальский написал: «Святые созерцают Голгофу, размышляют о ней и переживают там присутствие их Господа». Между переживанием Божьего присутствия, любовью к Богу и доверием Ему существует живая связь. Вы будете доверять Богу настолько, насколько вы любите Его. И вы будете любить Его не в той мере, в какой Он прикасается к вам, а в той, в какой вы прикасаетесь к Нему.

Несколько лет назад я проповедовал на семинаре и ко мне подошел обеспокоенный, испуганный мужчина лет тридцати. Через какое-то время я встретил его снова и был поражен, увидев, как сильно он изменился. Даже выражение его лица преобразилось. Вдруг он почувствовал в себе способность доверять. И к этому его привело глубокое осознание того, что Бог любит его. Это произошло в молитве. Его глубоко коснулись слова Павла: «Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Римлянам 5:8). Человеческая любовь не имела силы освободить его от недоверия, как это сделала простая молитва распятому и воскресшему Христу.

Крест — это столкновение с ошеломляющей благостью Бога, явленной в сломленном теле Его единородного Сына. Наша личная встреча и осознание любви Иисуса Христа, приходящее от опыта, а не умственные познания, побуждает нас доверять Ему. Более трехсот лет назад, Клод Де Ла Колумбьер, комментируя обед, на который пришел Иисус в дом фарисея Симона, написал: «Несомненно, что из всех присутствующих, более всего Господа почитала Мария Магдалина, которая была настолько убеждена в безграничной милости Бога, что все ее грехи показались ей не более, чем атомом в присутствии этой милости».

Пророческое слово, сказанное Иисусом к Марджори Кемп, вдове тридцати четырех лет, в городе Линн, штат Массачусетс в 1667 году, и в наши дни звучит свежо и актуально: «Для Меня более приятно то, чтобы ты верила, что Я люблю тебя, чем все твои молитвы, дела и исповеди».

Благодать на то, чтобы отпустить все и позволить Богу быть Богом, проистекает из доверия Его безмерной любви. «Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?» (Римлянам 8:32) И все же, многим доверие кажется чересчур трудным делом. Возможно, нас преследует призрак родителей, живших в нищете, и внушавших нам, что «На Бога надейся, но сам не плошай», мы выросли со скептическим отношением и желанием устраивать свою судьбу собственными руками.

Только любовь дает нам силы делать шаг веры и смелость рисковать, доверяя все Иисусу. Только она делает нас готовыми идти во тьму, ориентируясь только на столб огненный, идущий впереди нас. Доверие придерживается убеждения, что все, происходящее в нашей жизни, предназначено для того, чтобы научить нас святости. Любовь Христа вдохновляет доверие благодарить Бога за ноющую головную боль, за болезненный артрит и духовную тьму, которая окутывает нас. Его любовь вдохновляет нас говорить вместе с Иовом «неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов 2:10) и молиться вместе с Шарлем Фуко: «Авва, я предаю себя в Твои руки. Поступай со мной так, как считаешь нужным. Что бы Ты ни сделал — я благодарю Тебя. Я готов ко всему: я принимаю все. Пусть воля Твоя исполнится во мне и во всем Твоем творении. Я ничего не желаю кроме этого, Господь. В руки Твои я предаю мой дух. Я отдаю его Тебе со всей любовью моего сердца, потому что я люблю Тебя и полностью отдаю себя в Твои руки с безграничным доверием, потому что ты мой Отец».

Один священник, живущий на Багамских островах, рассказывал историю, которая точно передает сущность библейского доверия. «В двухэтажном доме случился пожар. Вся семья - отец, мать и несколько детей — направлялись к выходу, когда самый младший сын испугался, вырвался из рук матери и побежал обратно наверх. Вдруг он появился в окне, которое было окутано густым дымом и начал сильно плакать. Его отец, стоящий на улице, закричал: «Прыгай, сынок, прыгай! Я поймаю тебя». Мальчик крикнул: «Папа, я не вижу тебя». «Я знаю», - ответил отец. «Я знаю, но я вижу тебя».

Третья характеристика нашего ответа на милостивое вмешательство Иисуса в нашу жизнь — это сердечная благодарность.

В известной истории О. Генри «Дары волхвов», у молодой жены есть всего один доллар и восемьдесят центов, чтобы купить своему мужу подарок на Рождество. А до него остается всего один день. Она импульсивно решает продать свои длинные, густые волосы, чтобы купить цепочку для его золотых часов. В то же самое время он продает свои золотые часы, чтобы купить ей подарок: специальные гребни для ее красивых волос.

Вы когда-нибудь делали такое спонтанно? Опустошали ли вы свою копилку, чтобы купить какой-нибудь подарок для любимого человека?

«И когда был Он в Вифании, в доме Симона прокаженного, и возлежал, --пришла женщина с алавастровым сосудом мира из нарда чистого, драгоценного и, разбив сосуд, возлила Ему на голову. Некоторые же вознегодовали и говорили между собою: к чему сия трата мира? Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев и раздать нищим. И роптали на нее. Но Иисус сказал: оставьте ее; что ее смущаете? Она доброе дело сделала для Меня. Ибо нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить; а Меня не всегда имеете. Она сделала, что могла: предварила помазать тело Мое к погребению. Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала» (Марк 14:3-9).

Какое импульсивный и прекрасный жест благодарности! По человеческому разумению это был глупый и расточительный поступок. Но Иисус был настолько глубоко тронут им, что Он захотел, чтобы история о безрассудстве этой женщины передавалась из поколения в поколение до конца времен.

Несомненно, Иисус говорит здесь, что есть место для импульсивных, спонтанных, расточительных, непрактичных, героических, необычных, несдержанных и непредсказуемых приступов щедрости, которые восклицают: «Достоин Ты хвалы и славы!» И все же наша благодарность Иисусу - это большей частью наше незаметное служение другим: «истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Матфей 25:40).

Хотя Христос больше не присутствует среди нас видимым образом, мы служим Ему, когда помогаем оборванцам рядом с нами. Каждая встреча с братом или сестрой — это таинственная встреча с Самим Иисусом. В горнице, Человек, похожий на нас во всем, кроме неблагодарности, разъяснил нам правила этой игры под названием «благодарность»: «Любите друг друга, как Я возлюбил вас». Он сказал Петру на берегу Тивериадского озера: «Если ты любишь Меня — паси овец Моих». Проще говоря, наша глубокая признательность Иисусу Христу проявляется не в благочестии, честности, трезвости, респектабельности, посещении церкви, цитировании Библии и пении псалмов, а в нашем глубоком и искреннем уважении к друг другу.

Даже воскресное богослужение имеет второстепенное значение по сравнению с примирением с другими людьми. «Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Матфей 5:23-24). Поклонение, вероисповедание и религия вообще не могут быть независимыми от Иисуса. Бог действует в интересах людей, а не только в интересах Самого Себя. «Поклонение будет лицемерным и совершенно бессмысленным, если оно не будет сопровождаться любовью к другим людям. Потому что без нее оно не может выражать благодарность Богу».

Служение благовестия — это необычная возможность проявить благодарность Иисусу, передавая Его Евангелие благодати другим. Однако, метод «обращения в веру через контузию», когда мы раз за разом «бьем человека Библией по голове», выдает наше неуважение к достоинству других и совершенно чуждо повелению Евангелия свидетельствовать о Христе. Благовестие — это когда мы говорим человеку: «ты тоже любим Богом в Иисусе Христе». И не только говорим это, но и думаем так и относимся к человеку так, чтобы он почувствовал это. Вот что означает провозглашение Благой Вести. Но это становится возможным только тогда, когда вы предлагаете этому человеку свою дружбу. Настоящую, бескорыстную дружбу без снисходительности, полную доверия и глубокого уважения.

Фильм «Амадей» был прекрасной картиной, основанной на жизни двух великих и контрастных личностей: Сальери, придворного композитора императора, и Вольфганга Амадея Моцарта, дерзкого и самоуверенного гения. «Кто-то описал его жизнь как вино, женщин и песню. И надо сказать, что пел он не много».

Ограниченный и не наделенный талантом Сальери, испытывает страшную зависть к безграничному, данному Богом таланту Моцарта. И все же, после каждого произведения, написанного им с огромным трудом, он шепчет: «Grazie, Signore» - Благодарю Тебя, Господь. Эти слова Сальери находятся в самом сердце нашего ответа на Божье милосердие и Евангелие благодати.

Grazie, Signore, за то, что Ты искривлял Свои губы, чтобы приспособиться к моему грешному «я». За то, что Ты судил меня не по моим ничтожным добрым делам, а по Своей любви, которая является даром для меня. За Твое безграничное прощение и безмерное терпение по отношению ко мне. За других людей, которые имеют более великие дары, чем мои. За то, что ты дал мне честность признать, что я — оборванец. Когда упадет занавес и Ты позовешь меня домой, пусть мои последние слова на этой земле будут зовом, идущим от всего сердца: «Grazie, Signore».