Важность безрассудства. Глава 6. Часть II - Раздвоение личности

Кажется, что Иисус всегда знал, кем Он был. В течение жизни у Него развивалось понимание Своей личности и служения, но у Него всегда присутствовало самоосознание. Его привычное чувство собственного “я” и незыблемая верность миссии разительно отличаются от того, как мы живем в современном американском обществе. Образ жизни, сосредоточенный на безопасности, удовольствии и власти, устраняет возможность получить какое-либо ясное самоосознание по той простой причине, что эти желания категорично исключают Бога.

Точно так же, как разум Иисуса Христа создал Его мир, так и наш разум создает свой мир. “Я”, хватающееся за безопасность, удовольствие и власть, добровольно обменивает самоосознание на то, что расширяет границы миража, манящего нас удовлетворением, которое принесут эти желания. Наши ожидания, желания, привязанности, требования и умственные образы, к которым мы так сильно привязываемся, доминируют над нашим восприятием себя, других и мира. Этот цепкий, плетущий интриги образ мышления не дает нам сойти с американских горок удовольствия и разочарования, а постоянство характера и верность миссии становятся невозможными. Павел называет эту жизнь, управляемую желаниями, греческим словом «саркс» - жизнью по плоти.

Здесь наше умственное и эмоциональное программирование склоняет нас подчиниться контролю потребности получать от мира достаточно, чтобы чувствовать себя безопасно, понуждает нас искать счастье через более сильные и яркие моменты удовольствий, и привлекает наше внимание, чтобы доминировать над людьми и ситуациями, тем самым повышая свой престиж и власть. 

Кризис американской духовности, говоря прямо, это борьба Духа с плотью. Когда нам не удается или мы отказываемся пребывать в разуме Христа, внутри нас появляется двойственность и разделение. Мы уже не так решительно делаем выбор между Богом и Маммоной, а наша медлительность уже сама становится решением. Мы тщательно распределяем себя между плотью и Духом и зорко следим за ними обоими. Нежелание подбадривать себя осознанием того, что мы — дети Божьи, приводит к духовной шизофрении самого пугающего вида. Дело не в том, что я боюсь сказать, кто я такой; на самом деле я не могу сказать вам, потому что я сам не знаю, кто я такой. Глубоко внутри я не согласился со своей христианской индивидуальностью. Я боюсь потерять свою жизнь, если я обрету себя настоящего. Бог называет меня по имени, но я не отвечаю, потому что не знаю свое имя.

Образ жизни шизоидных христиан переменчив, потому что в различные моменты мы сознательно отделяем себя от своего настоящего “я”. Мы оставляем на свое усмотрение участие в разных мероприятиях, некоторые события и отношения, исключая присутствие обитающего в нас Духа. Это может быть просмотр сомнительного фильма, беседа, внебрачная любовная интрига или деловая сделка. Позже мы снова входим в свое “я”, которое называет себя христианином, и принимаем участие в мероприятиях, где Бога славят в песнях и на словах. После этого мы по секрету делимся с друзьями: “Прославление сегодня было немного пресным”.

Наше самоосознание, подкрепленное тем, что некто назвал “агностицизмом невнимания” — отсутствием личной дисциплины, чтобы преодолеть бомбардировку СМИ, бесплодные разговоры и прагматичные отношения — становится тусклым, присутствие любящего Бога удаляется от нас, а способность к доверию и близости становится менее вероятной.  Невнимательность к святому разрушает открытость к Духу. Так же, как нежелание быть внимательным растворяет любовь в отношениях между людьми, так и невнимание к своему настоящему “я” растворяет любящее осознание в отношениях с Богом. Цветущее сердце становится опустошенным виноградником. Невозможно смотреть на Бога, если сердце и голова заполнены земными делами.

Когда мы периодически закрываемся от Бога, наших сердец касается ледяной перст агностицизма. Христианский агностицизм заключается не столько в отрицании Бога, сколько в неверии и невнимательности к священному.

То, как мы живем, безошибочно свидетельствует о нашем любящем осознании или его отсутствии. Жизнь в Духе подразумевает, что мы имеем жизненно важное знание, что мы любимы Богом, и испытываем на себе ту же любовь, что испытывал Иисус. Но очень многие вещи, которые мы совершаем в моменты уединения, не имеют ничего общего с Духом или живой волей Божьей. Обеспокоенные этой двойственностью, мы погружаемся в религиозные мероприятия и участвуем в церковных организациях, пытаясь заполнить пустоту внутри себя, которая нуждается в наполнении. Не имея желания отречься от контроля над своей жизнью и не желая идти на риск, чтобы жить в любящем союзе с Яхве, мы ищем личной безопасности и уверенности в ритуалах, собраниях, литургиях и на молитвенных собраниях. Эти структуры дают нам малую толику мира и обещают, что комфортное благочестие и материальное имущество, составляющие ощущение нашего “я”, не будут потревожены.

Здесь есть потребность в тщательной проницательности. У нас достаточно свидетельств нашей серьезности, пыла и усилий. Но чего-то не хватает. И это “что-то” - искренность. Слава, сияющая на лице Иисуса Христа, не сияет на многих из нас. В отличие от Иисуса, мы не дали своего глубокого внутреннего согласия на то, кем мы должны быть. Мы не подчинились тайне огня Духа, горящего внутри нас. Мы стоим достаточно близко к этому огню, чтобы согреться, но мы никогда не ныряем в него; мы не выходим из него переплавленными и полностью преображенными. Возможно, мы добрее, чем большинство других людей, или у нас более высокие нравственные стандарты, но мы не живем как совершенно новые творения.

Вместо этого наша скрытность показывает наши разделенные сердца.

Важность безрассудства. Глава 6. Часть I - Работа Царства.

Иисус Христос не только центр Евангелия, но и само Евангелие. Четыре евангелиста не сосредотачивают свое внимание на ком-либо другом. Действующие лица второго плана остаются на периферии, и никому другому не позволено занять центр внимания. В Евангелии описываются разные люди, когда они спрашивают Иисуса, отвечают Ему или реагируют на Его действия.

Никодим, самарянка, Петр, Фома, Каиафа, Пилат и множество других второстепенны по отношению к личности Иисуса. Именно так и должно быть, потому что Новый Завет — это видение спасения. Когда закроется занавес, Иисус отодвинет на задний план всех знаменитых, красивых и влиятельных людей, которые когда-либо жили на земле. Каждый мужчина и женщина будут оцениваться с точки зрения того, как они ответили на призыв Иисуса. Как сказал Т.С. Эллиот: “O, душа моя, будь готова встретить Того, Кто знает, как задавать вопросы”.

В человеке Иисусе есть полнейшая целеустремленность к Богу. Но в это понятие включено больше, чем просто знание и душевная связь; Иисус живет для того, чтобы пролить свет на царство Бога и жизнь в Божьем Царстве.

Иисус сказал: “Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его”. (Иоанн 4:34).

“Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела” (Иоанн 14:10).

“Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет” (Лука 22:42)

И в храме Иисус кратко отвечает Своей матери: “зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?” (Лука 2:49).

Другой отрывок еще более важен. Иисус учит, окруженный группой слушателей. Кто-то толкает Его в бок: “вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, [вне] дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь” (Марк 3:31–35).

Мы не должны позволить истолковать эти слова как аллегорию. Воля Божья — это реальность. Она похожа на реку жизни, исходящую от Бога к Иисусу — кровоток, из которого Он черпает жизнь глубже и сильнее, чем Он черпал жизнь от Своей матери. И всякий, кто готов исполнять Божью волю, становится частью этого кровотока. Верующий и исполняющий волю Божью, соединен с жизнью Иисуса Христа еще  глубже, сильнее и истиннее, чем Иисус был соединен со Своей матерью. Здесь мы находим полное отсутствие человеческой сентиментальности в Иисусе. Два основных момента Его служения — это Бог и Он Сам. Именно так и должно быть. 

Разум Иисуса сосредоточен на исполнении Божьей воли через провозглашение Божьего Царства. Близость Иисуса с Богом и осознание Божьей святости наполняло Его всепоглощающей жаждой к Божьим вещам. Его внутренняя жизнь доверия и любящего подчинения — это не просто дело личной молитвы, личного религиозного опыта и восхищения близким присутствием Бога.

Такие ограниченные отношения с Богом игнорировали бы реальный мир и его борьбу за искупление, справедливость и мир. Нет, внутренняя жизнь Иисуса Христа выражена в особом, жизненно важном качестве присутствия в мире в самых оживленных ситуациях.

Внутри Иисуса было огромное желание открыть Своего Отца, служа бедным, пленным, слепым и всем нуждающимся. Иисус был полностью поглощен Своей миссией. Именно переживание Иисусом Божьей святости привело к проповеди Божьего Царства справедливости, мира и прощающей любви.

Иисус строил Свою жизнь вокруг этой миссии, воздерживаясь от удобств стабильности и постоянства: “Лисицы имеют норы, и птицы небесные - гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову” (Лука 9:58). Он никогда не задерживался долго на одном месте. Когда ученики искали Его, Он ответил: “и другим городам благовествовать Я должен Царствие Божие, ибо на то Я послан” (Лука 4:43). Другие, возможно, остались бы на одном месте, озабоченные безопасностью, удовольствиями и властью, но Иисус шел без остановки, постоянно ведомый видением царства.

“Отношения Иисуса с Его учениками можно понять только в контексте Его миссии”, пишет Хосе Комблин. Иисус не интересовался семьями Своих учеников или семьями друзей и коллег. Когда один ученик попросил уйти, чтобы похоронить родственника, Иисус ответил: “предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие” (Лука 9:60).

Когда Иисус принял крещение от Иоанна в реке Иордане, Он пережил то, что раскрыло суть Его личности. Небеса открылись, и Дух снизошел в виде голубя, а Иисус услышал голос Отца: “Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение!” (Лука 3:22). Синоптические Евангелия повествуют, что Сам Бог назвал Иисуса “слугой Яхве”.  Какими бы ни были внешние признаки, Иисус узнал у Иордана через убедительный внутренний опыт, что Он был Сыном, Слугой и Возлюбленным Отца. Джордж Ашенбреннер говорит: “Этот четкий, убедительный опыт является результатом Его глубокой близости с Отцом”.

Искушения в пустыне бросили вызов подлинности этого опыта у Иордана. Все три  уловки сатаны (“Если Ты Сын …”) предназначены для того, чтобы задать те же самые вопросы: Действительно ли Иисус является Сыном, Слугой, Возлюбленным? Было ли переживание у Иордана всего лишь иллюзией? Слышал ли кто-нибудь еще тот голос, который слышал Иисус? Сатана начинает лобовое нападение на религиозную сущность Иисуса. Евангелие не сосредотачивается на внутренней борьбе и жестоком конфликте в человеческом сердце Иисуса, но эта борьба была ожесточенной. Ашенбреннер отмечает: “Здесь Его просят подтвердить, и таким образом, принять на уровне миссии и действий Свое отношение к Отцу”. В суровости и простоте обширных просторов пустыни Иисус осознал Свое существование и миссию в мире на новом и решающем уровне и вышел из пустыни с Дыханием Бога на Своем лице.

Не стоит, однако, предполагать, что время Его испытаний закончилось. Лука говорит:
 “И, окончив всё искушение, диавол отошел от Него до (более подходящего) времени” (4:13). Доверие Иисуса к его Отцу — это не единственное решение, которое оставляет Его уверенным в Своей миссии и делает Его неуязвимым для искусителя. Его столкновение с дьяволом в пустыне — это первое из серии искушений, направленное на Его самоосознание и внутреннее видение себя как Сына, Слуги, Возлюбленного Отца. Постоянным искушением в Его служении было исполнить Свою миссию таким образом, который бы противоречил Божьему замыслу. Он мог начать с яркой демонстрации силы, превратив камни в хлеб, и закончить сенсационным проявлением власти, сойдя со креста, чтобы отомстить Божьим врагам. Очарование безопасностью, удовольствием и властью — это мирской путь сатаны. Иисус полностью отвергает его.

В заключительном безрассудстве любви Иисус добровольно принимает смерть на кресте. Это высочайший поступок доверия, кульминационный момент жизни, прожитой в Боге. Иисус также знает, Кто Он. На самом глубоком уровне Своего существования Иисус снова подтверждает Свое положение Сына, Слуги и Возлюбленного Отцом и исполняет Свою миссию. Смерть Иисуса на кресте придает окончательную, решительную и вечную форму Его духовной личности и Его полному, любящему доверию Богу. Джон Ши отмечает: “Бог воскресил Иисуса из мертвых не потому, что Тот никогда не дрогнул, не возражал и не подвергал сомнению, а потому, что делая это, Он остался верным”.

Самовосприятие Иисуса и Его неиссякаемое рвение нужно рассматривать в прямом и непрестанном обращении к Своей внутренней жизни и постоянно растущей близости с Отцом. Мы не должны упускать из виду эту логическую связь: главенство миссии и Его всепоглощающая страсть к провозглашению Божьего Царства исходят не из богословских размышлений, не из желания поучать других, не из модной духовности или зыбкого чувства благожелательности по отношению к миру. Его источником является Божья святость и осознание Своего отношения к Богу.

Очень важно, что Евангелие пестрит повествованиями о том, как Иисус отходил от будничной деятельности, чтобы помолиться. Библия указывает, что Иисусу был необходим этот особый вид близкого контакта со Своим Отцом.

Его внутренний рост, ощущение миссии и направления очень сильно зависели от этого времени молитвы. Ши говорит: “Можно только предположить (и это будет не беспочвенное предположение), что Иисус уходил молиться на гору не потому, что Он был в полном соответствии с Царством, а из-за того, что Ему приходилось снова и снова оставлять Свою свободу ради доверия, которое Бог дал Ему”.

Сердце Бога — это убежище Иисуса, мощное укрытие, где Бог близок, где укрепляется взаимоотношения, где доверие, любовь и самоосознание никогда не умирают, а постоянно обновляются. Во времена противостояний, отвержения, ненависти и опасности, Иисус уходит в это убежище, где Он ощущает Себя любимым. Во времена слабости и страха, там рождалась нежная сила и могущественная настойчивость. Перед лицом усиливающегося непонимания и недоверия, один только Отец понимает Его: “кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца …” (Лука 10:22). Фарисеи составляют тайный заговор, чтобы уничтожить Его, ненадежные друзья забывают клятвы в преданности, один из учеников отрекается от Него, а другой предает, но ничто не может отлучить Иисуса от любви Его Отца. В уединении пустынных мест Он встречается с Эль-Шаддаем, и трудно осознать до конца, что эти моменты значат для Него. Но одно можно сказать с уверенностью: именно там глубоко укреплялось основное, возрастающее, решающее самоотождествление Иисуса как Сына Своего Отца, Слуги и Возлюбленного. Ничто не должно препятствовать Ему провозглашать Благой Вести о вечной жизни и помогать людям встать на путь жизни, чтобы приближаться к вечности — путь мира и справедливости, на котором есть место для признания человеческого достоинства и возрастания в любви.

Эта связь настолько важна, что Иисус вдохновляет Своих учеников тоже практиковать покой и отдых. Когда ученики, ликуя, вернулись со служения, Иисус дал им совет бережно относиться к своей человечности и сосредоточиться на самоосознании: “Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного… И отправились в пустынное место в лодке одни” (Марк 6:31–32).

Важно рассматривать на эти времена отхода от служения в контексте и ритме очень активной и напряженной жизни Иисуса. Такие моменты молитвы всегда направлены на Его присутствие в мире. Важным решениям в Его жизни (например, избрание двенадцати учеников, которые вошли в близкий круг Его дружбы и участвовали в Его служении) всегда предшествовала уединенная ночь в молитве на вершине горы. И, конечно, ночь перед страданиями в Гефсиманском саду Он провел в молитве, прося о силе исполнить волю Своего Отца.

Нельзя не думать о количестве несчастливых браков, нелюбимых мест работы, испорченных отношений и всех сопутствующих им страданий, которые можно было бы избежать, если бы христиане предавали процесс принятия решения господству Иисуса Христа и разделяли Его глубокую веру в Божье водительство. Мы часто забываем, что имеем тот же доступ к Богу, что и Иисус. Но мы никогда не должны забывать, что мы небезразличны нашему Создателю. Бог знает каждого из нас по имени и Он глубоко вовлечен в драмы нашей жизни. “У вас и волосы на голове все сочтены” (Лука 12:7). В этой атмосфере доверия мы можем уверенно искать Божьего водительства, чтобы познать волю Божью. В такой атмосфере все наши решения становятся ясными, и из нее проистекают наши поступки. И результат этого будет не таким неопределенным, размытым и сомнительным, как нам кажется. Звуки душевного спокойствия звучат эхом в сердце человека, настроенного на Божью волну, в то время как человек, не настроенный на эту волну и захваченный пением своей собственной песни, страдает от смятения, внутреннего конфликта, разлада и затруднений. 

Думая о том, что значит облечься в разум Христа, мы можем легко отделять себя от озабоченности Иисуса Своей миссией — ведь Он, в конце концов, был Мессией, Посланным. Он был безгрешным и у Него не было таких отвлекающих факторов как семья, работа, а современная жизнь не препятствовала Ему в Его призвании. Но вместо того, чтобы поддаваться этим отвлекающим факторам, мы можем обрести надежду, следуя примеру Христа в безраздельном посвящении Божьим вещам.

Важность безрассудства. Глава 5. Часть III - Сострадание Иисуса

Иметь образ мыслей Христа означает иметь такое же отношение к Его ученикам, как у Него. А Его отношение к ним было прекрасно выражено словами гида во время экскурсии по поселению Сонная Лощина, располагающемуся на реке Гудзон. Единственная инструкция, которую он дал нам, состояла в следующем:  “Пожалуйста, быть нежны с ягнятами. Они не подойдут к вам, если вы их напугаете”.

Когда глаза Иисуса осматривали улицы и склоны, Он испытывал сострадание, потому что у людей не было пастыря. Он плакал о Иерусалиме. Его слова были наполнены не обвинениями и укорами, не обещанием возмездия и наказания, не изобличением вины и нравоучениями, не угрозами и  навязыванием чувства вины, не критикой и высмеиванием, не оценочными суждениями и навешиванием ярлыков.  Его разум постоянно наполнялся Божьим прощением. Он брал на Себя инициативу в поиске грешников и оправдывал невероятную непринужденность и Свои дружеские отношения с ними через притчи о Божьем милосердии. Женщина, пойманная в прелюбодеянии, даже не услышала от Него вопрос, сожалеет ли она о содеянном. Он не потребовал от нее твердого намерения исправиться.  Он не стал читать ей лекции о тяжелых последствиях супружеской неверности в будущем. Он увидел ее человеческое достоинство, разрушенное самоправедными фарисеями. После того, как Он напомнил им о том, что они тоже грешники, Он посмотрел на женщину, проникся к ней любовью, простил ее и сказал ей больше не грешить.

Французский психолог Марк Орэйсон пишет: “Быть любимым - это когда на тебя смотрят так, что раскрывается реальность признания ценности”. Христианин, который не просто смотрит на другого, но и видит его, сообщает этому человеку, что его признают как человека в безличном мире объектов. Его признают как личность, а не как предмет.

Если бы эта простая психологическая истина, какой бы трудной и требовательной она ни являлась, была реализована в человеческих отношениях, то, возможно, исчезли бы 98 процентов препятствий к тому, чтобы жить так, как Иисус. Потому что именно способность признавать другого человеком, на челе которого сияет печать Агнца, является основанием справедливости.

Обычная покупка почтовой марки или продуктов в супермаркете может вызвать между продавцом и покупателем обмен взглядами, способным преобразить рутинную работу в настоящее человеческое взаимодействие, которое взаимно облагораживает. В этом взаимодействии христианину не нужны слова, потому что он знает важнейшую тайну Иисуса по отношению к ученикам: Его безграничное уважение к их достоинству. Они - люди, а не игрушки, мероприятия или возможности для удовлетворения личных потребностей. В описании Лукой страданий Христа он отмечает, что после того, как Петр в третий раз отрекся от Иисуса, “Господь, обратившись, взглянул на Петра” (Лука 22:61).

В этом взгляде раскрывается реальность признания. Петр знает, что никто никогда не любил его так, как Иисус. Тот человек, которого он признал Христом, Сыном живого Бога, смотрит в его глаза, видит там отчетливый страх, наблюдает за тем, как разворачивается ужасная драма его желания быть в безопасности, и любит его. Любовь Иисуса к Петру состояла в том, что Он принимал его полностью и без условий.

Автоматически ставя условия своей любви (“Если бы ты действительно любил меня, ты бы …”), мы не видим, что это обмен, а не безусловная любовь.   (И мы используем какое-либо из своих пристрастий, чтобы вставить его в это предложение и закончить его.) В реакции Иисуса на поступок Петра мы видим, что никто кроме Иисуса никогда не был свободен от давления, условностей или пристрастий. Иисус был настолько свободен от довлеющего напора желаний, требований, ожиданий, потребностей и жесткого эмоционального программирования, что Он мог принимать неприемлемое. Ему не приходилось прибегать к крику, злобным нападкам или неуместным угрозам. Он выразил Свои самые глубокие чувства Петру взглядом. И этот взгляд преобразил и заново сотворил Петра: “И, выйдя вон, горько заплакал” (Лука 22:62).

Сострадание означает, что, когда вы сочувствуете затруднительному положению другого человека, вы посылаете ему сигнал: “Да, я знаю. Я был на твоем месте”. Вы смотрите на ситуацию с точки зрения того человека. Быть сострадательным означает понимать внутренние конфликты других людей, которые они создали сами себе, но не втягиваться в их острую драму. Вы осознаете, что ваше сострадание будет иметь наибольший эффект, если вы сможете оставаться сосредоточенным на любящем принятии того человека. Когда Иисус увидел Петра, действующего из своего пристрастия и испытывающего страдания из-за этого, Он остался полностью сосредоточенным на человечности и достоинстве этого человека. Его искренний взгляд, наполненный Божьим прощением, не только заставил Петра разрыдаться, но и помог ему продолжить свой путь вперед к более насыщенной жизни со Христом.

Несколько дней спустя воскресший Иисус скажет тому же самому человеку: “Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. Сказал же это, давая разуметь, какою смертью [Петр] прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною” (Иоанн 21:18-19). На этот раз у Петра не было никаких жалоб или сопротивления. Он принял то, что ранее было для него неприемлемым.

Несколько лет спустя тот тот же самый человек напишет: “Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов” (1 Петра 4:8). В свете своего собственного болезненного роста он говорит христианам из язычников: “как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение” (1 Петра 2:2).

Предательство Петра, как и многие наши нравственные падения и отказы идти с Господом, не было смертельной ошибкой. Оно было возможностью для болезненного личного роста и превращения в личность, какой его и задумал Бог. Будет ли нереалистичнм предположить, что спустя годы Петр будет благодарить Бога за ту служанку, которая выставила его хнычущим трусом во дворе у Каиафы?

Иисус не занимался укреплением отрицательной самооценки в людях. “Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит” (Матфей 12:20). Он был беспощаден только к тем, кто проявлял презрение к чувству человеческого достоинства; у Него не было сострадания к тем, кто возлагали неудобоносимые бремена на плечи других, но отказывались носить их сами. Он разоблачал иллюзии и неискренние благие намерения фарисеев, называя их лицемерами,  “змеиным отродьем” (Матфей 12:34). У Него не было милосердия к тем, кто не проявлял милосердия, и Он не сострадал тем, кто не сочувствовал другим.

Жить и думать так, как Иисус, значит обнаружить искренность, доброту и истину, скрывающуюся за грубым и вульгарным поведением других людей. Это означает увидеть в других добро, которое они не видят в самих себе, и утверждать это добро, даже несмотря на веские доказательства противоположного. Это не слепой оптимизм, игнорирующий реальность зла, но такая точка зрения, которая признает добро так настойчиво и неоднократно, что заблудший в конечном итоге отреагирует на это согласием.

В человеке Иисусе Божий разум становится прозрачным. В нем нет никакого эгоизма, а только безусловная любовь Божья. Иисус раскрывает основу человеческого существа в Своей встрече с Петром во внутреннем дворе.

Ось христианской нравственной революции - любовь (Иисус назвал ее признаком, по которому будут узнавать Его учеников). Опасность таится в наших скрытых попытках минимизировать, рационализировать и оправдывать свою сдержанность в этом вопросе.

Подставлять другую щеку, проходить лишнюю милю, не сопротивляться злу, примиряться с другими и прощать до седмижды семидесяти раз - это не капризная прихоть Спасителя. В начале Нагорной проповеди нет предисловия  “Было бы хорошо, если бы…”. Его “новая” заповедь образует структуру всего Нового Завета в Его крови. Заповедь любви настолько важна, что Павел называл ее исполнением Закона.

Джон Маккензи пишет: “Благоразумие требует сдержанности в любви, как и во всем остальном, но вера разрушает сдержанность. Вера терпит сдержанную любовь к собрату не больше, чем она терпит сдержанную любовь между Богом и человеком”. Заповедь любви – это все нравственные нормы христианина. Томас Мертон утверждал, что “хороший” христианин, который питает в своем сердце ненависть к любому человеку или этнической группе, объективно является отступником от христианской веры.

Научиться думать, как Христос: одна история
На ранних этапах жизни общества Анонимных Алкоголиков возник оживленный спор о том, кто мог стать его членом. Какими будут правила для принятия? Можно ли не допускать некоторых людей по каким-то причинам, как это делают некоторые загородные клубы? Кого можно принимать, а кого нет? Кто будет решать, достоин ли какой-то алкоголик стать членом этого общества, или нет? Некоторые члены хотели открыть членство только для тех, кто обладал моральной ответственностью. Другие настаивали на том, что единственным условием для принятия было признание: «Я думаю, что я алкоголик. Я хочу перестать пить».
 
Этот спор разрешился самым необычным образом. Эта история рассказана в книге Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций, авторы которой естественно остаются анонимными. Она ярко иллюстрирует нам сострадание Христа и превосходно подводит итог тому, что я пытаюсь сказать в этой главе.

На календаре AA это был второй год. Организация состояла из двух безымянных групп алкоголиков, которые боролись с пагубным пристрастием и старались продолжать идти к свету. В одной из этих групп появился новый человек. Он постучал в дверь и попросил разрешения войти. Он откровенно поговорил с самым старым членом сообщества и быстро понял, что он представлял собой безнадежный случай. Но больше всего на свете он хотел исцелиться. «Я должен сказать вам, что я - жертва еще одной зависимости, последствия которой еще хуже, чем от алкоголизма. Возможно, вы не захотите, чтобы я был посреди вас. Позволите ли вы мне присоединиться к вашей группе?»

Самый старший член общества вызвал двух других, и выложил им все факты в конфиденциальной обстановке. «Что мы будем с ним делать? Если мы не примем этого человека, то он скоро умрет. Если мы разрешим ему приходить, один только Бог знает, какие неприятности он навлечет на нашу голову. Каким будет ваш ответ: да или нет?»

Сначала старейшины смотрели только на негативные стороны. «Мы помогаем только алкоголикам» - сказали они. «Мы должны пожертвовать этим человеком ради блага всех остальных». Дискуссия продолжалась, в то время как судьба этого человека повисла на волоске.

Затем один из них начал говорить в совершенно другом тоне. «Чего мы действительно боимся — так это потерять свою репутацию» - сказал он. «Мы гораздо больше боимся того, что о нас скажут люди, чем тех неприятностей, которые нам может доставить этот странный алкоголик. Пока мы говорили, в моем разуме постоянно крутились четыре коротких слова. Они постоянно сверлят мой разум: «Что бы сделал Учитель?».

Больше не было сказано ни слова. 

Важность безрассудства. Глава 5. Часть II - Возлюбить ближнего как самого себя

Два любопытных явления характеризуют христианскую жизнь в Америке сегодня. Первое - это наша склонность критиковать больше, чем хвалить. Прислушайтесь к разговорам в кафе, гостиных и церквях. Обратите внимание на высказывания экспертов и известных личностей. Мы склонны не только критиковать, но и делать очень кислое лицо, когда хвалят кого-то другого. Многие придирчивые христиане слишком быстро отрицают присутствие чего-либо хорошего и подчеркивают только темные и ужасные качества человека, ситуации или заведения, несмотря на их благородные и достойные стороны. Они испытывают восторг, выставляя на показ недостатки и ошибки других людей, радуясь отсутствию добрых качеств. Сенатор из Арканзаса Уильям Фулбрайт однажды прокомментировал эту коварную тенденцию в новостных СМИ: “Та пуританская самоправедность, которая всегда была на поверхности американской жизни, прорвалась через слабые барьеры воспитанности и сдержанности, и пресса стала в авангарде новой волны агрессивности”. Ее целью может быть правительство страны, силы местной полиции или официантка в кафе. Это не имеет значения. Все внимание сосредотачивается на том, чем не является какой-то человек или учреждение. Ошибки и недостатки характера становятся причиной для радости, потому что они позволяют нам чувствовать себя выше и благороднее других.

В день моего рукоположения мой духовный отец сказал мне: “Помни, что невозможно переоценить ценность любого человека”. Его слова бросают вызов нашей склонности не ценить людей.

Второе явление очень связано с первым. Это - то, что можно было бы назвать преобладанием отрицательной самооценки. Самооценка – это то, как мы видим себя, отражаясь во взгляде других людей. Это, в свою очередь,  обусловливает наше восприятие мира и наше взаимодействие с сообществом. Те христиане, у которых отрицательная самооценка, видят себя недостойными любви. Мы отрицаем свою ценность, нас преследует чувство неадекватности и неполноценности, и мы закрываемся от того, чтобы ценить других, потому что они угрожают нашему существованию. Похвала в адрес другого человека расценивается как нападение на свою личность.

Когда при нас хвалят другого сотрудника, мы расстраиваемся и становимся раздражительными, умаляя их заслуги и называя это тщеславием. Мы порицаем пагубность культов личности. В действительности, мы говорим себе: “Я – олух и глупец; я всем мешаю, никому нет никакого дела до меня”. В группе других людей мы чувствуем себя незваными гостями. Мы тягостно вздыхаем: “Никто меня не любит”.

Отрицательная самооценка была бы не такой разрушительной, если бы она не влияла на то, как мы взаимодействуем с другими людьми с точки зрения восприятия самих себя. Мы берем из реальности только те аспекты, которые подтверждают нашу собственную низкую самооценку. Мы выделяем ту сторону ситуации, которая указывает на отвержение. В простом разговоре с кем-то близким мы воспринимаем отсутствие энтузиазма на лице собеседника как подтверждение того, о чем мы уже подозревали: “Я - зануда”. На улице мы встречаем человека, которого ценим. Он игнорирует нас. Тем вечером, когда мы ложимся спать, мы не вспоминаем те приятные и даже прекрасные моменты прошедшего дня, а вместо этого засыпаем, думая о том случае, который подтвердил нашу отрицательную самооценку. Следовательно, каждый такой случай становится полным доказательством или опровержением всего нашего существа. Каждый случай становится осуждением себя и подтверждением нашей никчемности.

Чтобы любить своих ближних как самих себя, мы должны признать свою внутреннюю ценность и достоинство, и полюбить себя целостно и признательно, как это заповедал Иисус, когда сказал: “Возлюби ближнего своего как самого себя”. Склонность постоянно ругать себя за реальные и выдуманные неудачи, принижать и недооценивать себя, думать только о своей нечестности, эгоистичности и недостатке личной дисциплины - это влияние нашей отрицательной самооценки. Тенденция все время ругать себя за реальные или воображаемые неудачи, умалять себя и недооценивать свою ценность, ставить акцент на своей недобросовестности, эгоистичности и отсутствии личной дисциплины, является влиянием нашей отрицательной самооценки. Кажется, что мы совершенно не способны принимать, прощать и любить себя, утвердившись в критических замечаниях своих друзей, а также упреках и укорах общества. В своей вступительной речи на региональной харизматической конференции в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, отец Фрэнсис Макнатт коснулся оголенного нерва, когда сказал: “Если Иисус Христос простил вам все ваши грехи и омыл вас Своей собственной Кровью, какое у вас есть право не прощать себя?”

Способность любить себя является корнем и основанием нашей способности любить других и Бога. Я могу терпеть в других только то, что я могу принять в себе. Ван Каам пишет: “Мягкость к своему хрупкому драгоценному “я”, уникально задуманному Богом, составляет сущность моей мягкости по отношению к другим и ко всему, созданному Им и окружающему меня. Это также является главным условием для моей близости с Богом”.

Как ни странно, наша ненависть к себе слишком часто приводит к тому, что мы вредим самооценке других. Эндрю Грили пишет: Миссия Бога в мире и Его миссия во взаимоотношениях с каждым верующим - это помочь преодолеть ненависть к себе. Потому что ненависть к себе является преградой для любви. Мы ненавидим других людей не потому, что мы слишком сильно любим себя, но из-за того, что мы не способны любить себя. Мы боимся и не доверяем им, потому что мы чувствуем себя неполноценными в отношениях с ними; мы прячемся за гневом и ненавистью, потому что где-то в глубине души считаем, что мы недостаточно хорошие для них. 

Однажды вечером я стоял в Нью-Йорке около Театра Шуберта во время антракта. Мужчины в смокингах с интересом обсуждали со своими женами в вечерних платьях влияние немецкого философа Шопенгауэра на произведение Сэмюэла Беккета “Театр абсурда”. Как раз в тот момент, когда я собирался произнести речь о своих глубоких познаниях на эту тему, чтобы поразить своих собеседников и навсегда поставить точку в этом споре хотя бы на ближайшие сто лет, мимо меня прошла пожилая женщина с пачкой журналов “Варьете”.

Она была в кроссовках и в кепке таксиста. Я сунул ей в руку монету и взял журнал. "Отец, можно вас на минутку?" - спросила она. В те дни я всегда ходил в пасторской рубашке. Я знал, что меня вряд ли узнают по моим добродетелям, поэтому я надевал рубашку с пасторским воротничком. Я носил ее даже когда принимал душ, и надевал ее под пижаму во время сна. “Да, только подождите минуту” - резко ответил я. Поворачиваясь к своим друзьям, ждущим моего проницательного ответа, я услышал, как она сказала: "Иисус не разговаривал бы с Марией Магдалиной так, как вы”. И затем она исчезла на той улице.

Значение происшедшего дошло до меня только уже после антракта. Я был настолько озабочен своим статусом, что отнесся к этой женщине как к торговому автомату. Я положил ей в руку монету и взял журнал. Я не выразил никакой признательности за ее труд, не проявил интереса к ее жизни и не выразил уважения к ее личному достоинству. Озабоченность собой наряду с нежеланием отнестись к ней с искренней любовью, пропитанной уважением к ее личности, только усилило ее ощущение своей бесполезности и еще больше понизило ее самооценку. Ее представление о себе сформировалось таким образом, как она видела себя в глазах других людей. Если бы она пришла в церковь на следующее воскресенье и увидела бы меня за кафедрой, призывающей ее любить Бога превыше всего остального... каким бы это было лицемерием со стороны человека, который подорвал ее способность любить кого бы то ни было. Иссушенное жаждой человечество имеет совсем небольшую способность принимать лучи Божьей любви.